При королевском дворе, оцепеневшем в ожидании какого-то события, появляется необычная девочка. Прямо скажем, не от мира сего. Ее невинность и беззащитность всех к ней притягивают и провоцируют на жестокость. Молодые клевреты принца издеваются над ней простодушно, как дети над лягушкой. Принц берет выше — он намерен на ней жениться, а там как пойдет. Ивонна не совершила ни одного поступка, не проронила ни слова, но само ее появление при дворе запускает механизм поголовных саморазоблачений. В окружающих просыпаются подавленные прежде желания, все как один испытывают беспокойство — и настроены устранить его источник. Вокруг Ивонны плетется сеть заговоров, но умирает она, так сказать, самопроизвольно — подавившись рыбной костью.
О влечении жертвы и палача во второй половине XX века говорилось много и красноречиво. Вот и «Ивонну» чаще всего играют как пьесу о природе фашизма. Самая популярная тема в этом ключе — тема жертвы, которая того гляди сама станет палачом (вспомним фонтриеровский «Догвиль»). Но жертва, о которой ведет речь классик польского авангарда Витольд Гомбрович и вслед за ним Мирзоев, — иного, христианского свойства. «Она нас всех заключила в себе», — говорят об Ивонне в финале. Ивонна своей смертью прерывает цепь преступлений в прошлом и не дает насилию совершиться в настоящем. Впечатляет не то даже, как решительно Мирзоев размежевывается с распространенным, так сказать, дискурсом (в этом его «Ивонна» пересекается с «(А)поллонией» другого поляка — Кшиштофа Варликовского, которую покажут в эти две недели), — впечатляет, в какую форму он отливает абсурдистскую сказку. Ему всегда удавалось балансировать между смешным и гипнотическим. В «Ивонне» появилось новое для режиссера свойство, назовем его экономностью. Экономны в «Ивонне» и Марина Есипенко (ее королева родом из вахтанговской «Турандот»), и юродивый инвалид детства Ивонна (самоотверженная роль Лизы Арзамасовой, играющей в очередь с вахтанговкой Марией Бердинских), и даже по-эстрадному громкий Ефим Шифрин. Комедия в «Ивонне» шаг за шагом увязает в тягучей, гипнотической, прямо-таки мистериальной реальности, так что в финале от комедии только рыбья кость, в остатке — трагедия высшего порядка.
Елена Ковальская специально для "Афиши"
17 февраля 2011г.
Комментариев нет:
Отправить комментарий