Известный артист исполнит главную роль в мюзикле "Времена не выбирают", премьерой которого откроется Театр мюзикла. О спектакле, о себе и о временах Ефим Шифрин рассказал "Огоньку"
Ефим Шифрин проявляет себя в разных сферах: сфере эстрады, кино, в театральной сфере и даже в блогосфере. Поэтому неудивительно, что 21 февраля он в качестве главного героя выйдет на сцену первого в стране Театра мюзикла, который откроется в здании московского Дворца культуры им. С.П. Горбунова. В мюзикле Михаила Швыдкого "Времена не выбирают" действие происходит в Америке и России в наши дни и в середине прошлого века. В 2010 году работа над мюзиклом началась в Нью-Йорке, в Центре искусств Михаила Барышникова, и тогда же автор музыкальной концепции Левон Оганезов рассказывал "Огоньку" (
N 31): "Сегодня мало кто понимает, насколько была близка музыкальная культура Америки и России в 30-е годы. Когда мы на репетициях стали рассказывать американским и российским молодым артистам, почему мы решили взяться за этот сюжет, то для многих было откровением, что Ирвин Берлин, написавший God Bless America... родился в Тюмени. Американцы не знали, что Самуил Покрасс, который написал много музыки к голливудскому кино 30-х годов, тоже родился в России (два его брата остались здесь и стали известными советскими композиторами)..."
В мюзикле "Времена не выбирают", продюсером которого является Давид Смелянский, соавтором пьесы и переводчиком текстов песен — Алексей Кортнев, режиссером-постановщиком — Дмитрий Белов, художественным руководителем — Гарий Черняховский, главную женскую роль исполняет Валерия Ланская.
"Огонек" поговорил с актером Ефимом Шифриным о новой постановке, с блогером Ефимом Шифриным — о его постах, с юмористом Ефимом Шифриным — об эстраде и с гражданином Ефимом Шифриным — о митингах.
— Что сейчас происходит с жанром мюзикла в России? Вроде несколько лет назад был пик, жанр стал модным, а потом наступил спад.
— Спад наступил во многом из-за "Норд-Оста", у которого была печальная судьба. Российский мюзикл как-то подсознательно связали с этой страшной трагедией, и он пять лет топтался на месте. А сейчас зрители очень хорошо ходят на мюзиклы — я это знаю от актеров, занятых в разных постановках. Наверное, в числе прочего, это связано с тем, что возросла техническая оснащенность мюзиклов в России. И кальки западных постановок приживаются на нашей почве.
Ефим Шифрин, который три года назад начал писать в "Живом журнале" и известен там под ником koteljnik (живет в доме на Котельнической набережной), опубликовал в конце января пост "Родом из Норд-Оста": "Несколько ребят из нового мюзикла — участники трагического "Норд-Оста". По-прежнему бьют чечетку, распеваются, балагурят в гримерках... Расспрашивать их о пережитых днях в голову никому не приходит. Шевелить этот ужас боязно... Да и неловко... А вот недавно все-таки разговорились с одним парнем. Я и представить себе не мог, что о близкой погибели можно вспоминать так...
— Скажи, но вот когда он начал стрелять, вы...
— А что мы? Взяли и пригнулись...
Теперь целыми днями смотрю на них... Какие они потрясающие. Естественные, как дети. И, слава богу, почти всегда веселые..."
— В новом мюзикле впервые зазвучат по-русски Puttin'On The Ritz, Smile, Lady Be Good и другие джазовые хиты. Вы в своем блоге обратились к читателям с вопросом, как они относятся к переведенным на русский язык текстам знакомых западных шлягеров. У вас есть какие-то сомнения?
— Создатели мюзикла по-разному относятся к идее переводных западных шлягеров. Часть актеров очень хотела бы петь на языке оригинала. Зрителей я решил спросить потому, что у нас большая часть текстов переводных.
— Что-то на английском вы поете?
— Пока пою, но знаю: до премьеры и эти песни переведут. Меня утешает одно: что это сделает Леша Кортнев. Большая часть читателей сошлась на том, что нет, ни при каких обстоятельствах переводить знакомые шлягеры не надо. Но у тех, кто им возражает, тоже довольно веские резоны: они приводят очень много песен, в случае с которыми мы вообще забыли, что у них были оригиналы.
Из ЖЖ: "Дожил: с утра закачал фонограмму в айфон, а книжку в покет-бук. Песню буду учить в машине, а книжку читать в поезде. Осталось освоить телепортацию".
— Вы с помощью айфона учите песни?
— Привычку моего поколения репетировать пьесу годами уже искоренили. Спектакль создается за два-три месяца, как это бывало когда-то в антрепризной театральной практике России. У меня в айфоне есть минусовая фонограмма, записанный оркестр. Ты успеваешь эту музыку выучить в машине: всю дорогу я вою, как волк на луну. Еще я вооружен айпадом, отдаю его кому-то из коллег, и мне записывают репетиции, чтобы не запоминать многочисленные проходки: где вбежал по лестнице, откуда спустился.
— У вас ведь это второй мюзикл? Впервые вы снялись в 90-е в телевизионном мюзикле "Ангел с окурком" режиссера Евгения Гинзбурга?
— "Времена не выбирают" — мюзикл в полном смысле слова. Он по жанру такой, систему координат которого очертил Бродвей: поговорили — попели, попели — потанцевали, поговорили-попели-потанцевали вместе. "Ангел с окурком" — это мономюзикл. Если бы не балет, я вообще был бы в кадре один.
— Вы способны проявлять себя в самых разных жанрах. Не хотелось ли вам покинуть эстраду, уровень которой, особенно телевизионной, ниже рейтинга?
— Эстрада — это часть моей работы. Я понимаю все упреки к ней, но, во-первых, в телевизионной юмористике я сейчас не очень представлен (сформировался другой формат, и более задорное поколение заступило на смену), а во-вторых, я ее люблю и не могу бросить, особенно в том состоянии, в котором она находится. Эту связь в зале не даст никакой театр и никакое кино. Я один на сцене — и тысячный зал.
— Даже если этот зал не очень качественный?
— Слушайте, я пришел на эстраду, когда про качественные залы и мечтать нельзя было.
— В те годы как раз зрители были лучше — достаточно посмотреть на лица людей в залах на записях старых концертов и сегодняшних.
— Но это в Домах культуры. А ангары? А нефтяные вахты? А агитпоезда? А концерты на полевом стане? Я эстраду вслед за многими не хочу хоронить. Потому что больше 30 лет, проведенных на ней, убеждают меня в том, что она пациент, который подает признаки жизни.
Из ЖЖ: "Неуч! Неуч! Прямо глазам своим не поверил: "Либералы сочинили свой народ!" (цитата из Герцена.— "О"). Да как же можно было прожить жизнь и не знать этой цитаты! Сколько всякого сору осталось в голове, а это — бесценное, верное во всякие времена, осталось за забором обжитого, нескудного знания.
Вот пришли рейтинги новогодних программ, и сразу стало понятно: придумали! Либералы-блогеры, театроведы, журналисты придумали, сочинили свой народ, приняли его за себя! Слепили его из того, что было: из себя, из "на себя похожих". Из постов, из твитов, из месседжей, написанных друг для друга и для удобства сразу разбитых на цитаты! Ах, это нескромное обаяние буржуазии, ах, это угрюмство девочки, живущей в Сети!
Следом за обращением президента — конечно же, "Огонек на Шаболовке", "Аладдин" и "Оливье-шоу"! И это в Москве! В городе, в котором либералы всего лишь месяц назад сочинили свой народ и снимками с воздуха доказали нам, что никогда — слышите, никогда! — больше не будет этих "постыдных" рейтингов! Что в новогоднюю ночь народ не отвадит уха от "Эха", что выберет себе окном в мир другие каналы и другие лица. Только не говорите, что их нигде не найти в говорящем ящике!!!"
— Ситуация в стране сегодня политизированная, и деятели культуры разделились на три группы: одни открыто поддерживают власть, другие открыто ее критикуют, третьи не высказываются публично по политическим вопросам. К примеру, Алексей Кортнев — один из тех, кто призывает приходить на митинги "За честные выборы" и выступает на них. А вы относитесь к тем, кто публично не выражает своей точки зрения, хотя, судя по парочке ваших постов в ЖЖ, вас это волнует...
— Это не может меня не занимать. Сейчас мне первый раз приходится высказываться на эту тему. Я получаю много личных сообщений, смысл которых сводится к известной формуле: "С кем вы, мастера культуры?" Понятно, что мой опыт и, главным образом, моя биография (Ефим Шифрин родился в Магаданской области — его отцу в 1938 году как "польскому шпиону" дали 10 лет лагерей и пожизненное поселение в районах Дальстроя.— "О") не могут оставить меня равнодушным или привлечь к той части баррикад, где собрана косность, политическое жлобство, застой, лукавство. Но и на этой стороне баррикад меня смущает истошность и опасный снобизм. Я не могу отрешиться от прочитанных книжек, от отношения к революции русской интеллигенции — от Достоевского до Бунина,— не принимавшей любой боевой ход истории. Меня поражает иногда почти звериный оскал людей, которые так жаждут свободы. Они ее как-то кроваво жаждут. Меня удивляет эта тональность: кто не с нами, тот против нас. Как-то совершенно незаметно лозунги одной противоборствующей стороны становятся лозунгами другой. "Ах ты не был на митинге!" И начинается новая игра в наших и ненаших. Меня бесит шершавый язык плаката, на который уже перешла либеральная свободомыслящая интеллигенция. Она все время затаскивает народ в какой-то ею придуманный интеллектуальный рай.
— Хорошо, так, как делает интеллигенция, нельзя, а как надо?
— Откуда я знаю! Я не знаю, как надо, но я не люблю, когда тон разговора переходит на визг. Понятно, что я на стороне либеральной интеллигенции, но вот это: "пошел — не пошел на митинг", это свечение фонариком в глаза: "Где ты был 25 октября 17-го года?" — это мне что-то очень напоминает.
Из ЖЖ: ""Детка, каки-и-и-е там были лица!" Те, кто хоть раз слышал Виктюка, могут себе представить, с каким симфоническим восторгом было исполнено это "как-и-и-е-е!". Режиссер вернулся с майдана, когда братская страна затевала перемены и повсеместным узнаванием своих — по духу, по крови, по общей идее — был пронизан духоподъемный для Украины год. Однажды и я, вернувшись из Переделкина, с тихого вечера памяти Окуджавы, горячо строчил в своем блоге об изумлении от прекрасных лиц и даже в сердцах нашел определение для этой прелестной интеллигентской стрелки — человеческий заповедник. С тех пор узнавание своих давно выплеснулось и за пределы переделкинской маевки, и за пороги верных себе радиостанций, и за поля сердитых блогов, выкатилось на улицы морозной столицы и всюду, всюду этот восторженный гам: ах, какие, боже мой, каки-и-и-е у нас у всех лица!
Чего теперь стоит эта ограниченность узнавания своих в синагоге, гей-клубе или киргизском землячестве, когда столько прекрасных лиц наконец-то нашло повод узнать друг друга и противопоставить себя другим: лицам жуликов и воров, смуглым лицам гастарбайтеров, сморщенным лицам несчастных старушек, бледным лицам запуганных бюджетников, согнанных на другие улицы, под другие лозунги и под другие знамена!
Но! Сколько времени должно бы пройти, чтобы сделать прекрасными непрекрасные лица! Как и кем должен быть сделан этот обсчет прекрасных лиц! Какой антропологический ключ поможет нам закрыть дверь за непрекрасными?.."
— Давайте вернемся в профессию. Ваше настоящее имя — Нахим. Если бы существовало ваше Нахимовское училище, чему бы там учили?
— Если бы кто-то вменил мне в обязанность основать такое училище, я бы помимо всякой души и прекраснодушных слов "Работайте сердцем" взял бы на вооружение ремесло. Я очень благодарен эстрадно-цирковому училищу. И хотя я учился на курсе Виктюка, цирковые труженики были рядом. Я понимал, что день для них начинается с 8 утра, и они только тогда уйдут с манежа, когда додолбят это упражнение с булавами, когда в течение 15 минут ни одна не упадет на пол. Артист должен очень хорошо освоить ремесло. Плакать — когда нужно, без переходов, смеяться — когда не смешно, уметь бить чечетку, уметь двигаться так, как двигаются не Наташа Ростова и Андрей Болконский, а нынешняя молодежь на своих дискотеках. Актеры старой школы все знают про крупные планы, умеют исторгать слезы, но теряются, когда им приходится примеряться к новому времени, в котором нужно умение танцевать, петь, двигаться, хорошо себя ощущать в быстро меняющихся обстоятельствах. Ну, такие времена настали — времена ведь не выбирают.
Юлия Ларина
