Вне сцены Ефим Шифрин, в марте отметивший 50-летие, подчеркнуто респектабелен: читает в подлиннике Диккенса и Стивенсона, первым из российских артистов завел собственную страничку в интернете, кочуя по городам и весям, не расстается с ноутбуком, а еще пишет изысканную прозу, потрясая читателей наблюдательностью и стилем... Вечерами же он скукоживается, сворачивает натренированные плечи, надевает широко узнаваемую маску и идет смешить разношерстную публику.
...Много лет назад, посмотрев его первый концерт, мама потрясенно спросила: "Фима, как ты сумел запомнить столько глупостей?". Наивная, ослепленная родительской любовью, она даже не подозревала, что проблема в другом: ее разумный и талантливый сын многое хотел бы забыть, вычеркнуть из памяти, да не смог. Просто в детстве его заморозили 42-градусные магаданские холода, а повзрослев, он так и не смог оттаять.
Застенчивый мальчик из патриархальной еврейской семьи, у которого дома говорили на идиш, терялся перед хулиганами-второгодниками, с которыми ходил в школу продленного дня. Он мучительно стеснялся своей хилости, дурацких круглых очков со сложными стеклами и считал себя не просто некрасивым - уродом. (Это отсюда паясничанье и обезьяньи ужимки). Дошло до того, что когда Ефима принимали в комсомол, одноклассник всерьез доказывал, что этого делать никак нельзя: "Он кривляется!".
Что ж, люди по-разному зализывают раны, наносимые жизнью и окружением. Отец артиста находил утешение и надежду в молитвах, мать и брат, получивший два консерваторских образования, - в музыке, Ефим - в смехе. Не случайно же свой первый, еще школьный театр миниатюр будущий артист назвал: "Не рыдай!". Когда очень хотелось плакать, Шифрин веселился - из вредности, из чувства протеста, которое в конце концов и вынесло его в Москву, в эстрадно-цирковое училище.
Какая насмешка судьбы! Ему, человеку, который на уроках физкультуры стеснялся раздеться, учиться пришлось в окружении акробатов в трусах и майках, но именно там Ефим встретил Романа Виктюка, который, по его словам, из любого полена мог сделать артиста. Режиссер стал ему учителем, другом и музой, однако решения принимались тогда - на всех уровнях! - всесильными чиновниками.
Это сегодня, если верить газетам, гонорар Шифрина за концерт составляет 10 тысяч долларов, но шел он к звездам, как и положено, через тернии. Выступать приходилось на фабриках и заводах, в пекарнях и жэках, таксопарках и ПТУ, трамвайных депо и почтовых отделениях... Актер привык, что в зале у него часто сидели нетрезвые люди, и с грустной иронией вспоминал, как на хлебозаводе их концертную бригаду угощали побочным продуктом производства - бражкой, от которой пучило живот. Восемь лет его вырезали из всех телевизионных программ, а более благополучные коллеги по цеху, увенчанные лаврами и званиями, не упускали возможности воткнуть шпильку. И все-таки, даже когда Роман Карцев, отвечая на анкету "Собеседника", съязвил: "Любимая актриса? Шифрин", Ефим собрал волю в кулак и... рассмеялся...
Не секрет, что сокровенный источник юмора не радость, а горе: не зря у великих комиков такие грустные глаза. Впрочем, Шифрин себя к их числу не относит. "Я никогда не примерялся к слову "великий", - вздыхает он, - я прошел диспансеризацию, и у меня есть справка, что я здоров. Как я могу мечтать приобщиться к этому сонму, когда трезво отношусь к себе, к своим возможностям? Какой я великий - я просто актер, у которого иногда получается роль, а иногда нет".
