понедельник, 31 октября 2011 г.
пятница, 28 октября 2011 г.
Роман Виктюк и три его великих противника
Сегодня, 28 октября, исполняется 75 лет выдающемуся украинскому и российскому режиссеру Роману Виктюку.
Из досье «Времени»
Роман Виктюк родился 28 октября 1936 года во Львове в семье учителей. Будучи школьником, пробовал ставить небольшие спектакли, в которых были задействованы одноклассники и друзья. В 1956 году окончил Государственный институт театрального искусства (ГИТИС) в Москве (мастерская М. Орловой и В. Орлова).
Народный артист Украины, заслуженный деятель искусств России, профессор Российской академии театрального искусства. Единственный из режиссеров иностранного происхождения награжден международной премией Института итальянской драмы за лучшее воплощение современной драматургии. Обладатель театральной премии «Maratea» Центра европейской драматургии. Награжден премией «Киевская Пектораль» и премией Союза театральных деятелей Украины «Триумф». В США вошел в категорию «50 людей мира, повлиявших на искусство второй половины ХХ столетия».
Признание в СССР Роман Григорьевич завоевал в конце 1970-х годов, когда проводил свои первые режиссерские опыты на сценах Львовского и Киевского театров юного зрителя. В 1980-е о его спектаклях заговорили в Западной Европе, а в 1990-е — во всем мире. Виктюк достиг такого сногсшибательного успеха, какой не мог присниться ни одному из современных ему постановщиков.
Украинские корни бродвейских мюзиклов
С творчеством Романа Виктюка связано много споров и среди специалистов-театроведов, и среди зрителей. Принято считать, что очевидная связь с традициями Александра Таирова не мешает режиссеру использовать разные типы театрального языка.
Мне трудно судить о такой профессиональной последовательности эстетических приемов и методов руководителя легендарного Камерного театра, потому как не имею зримого представления о спектаклях, поставленных на его сцене. На мой взгляд, единственное, что связывает двух режиссеров, так это обращение к драматургии Оскара Уайльда («Саломея») и Жана Расина (у Виктюка «Федра» Марины Цветаевой). Не являясь сторонником сравнительных характеристик творчества выдающихся художников, не могу отрицать и некоторого влияния одного на другого.
В этой связи следует напомнить, что становление Виктюка-актера происходило на сцене украинского театра, тяготеющего к мелодраматическому жанру. Да и практически все государственные театры в Украине именовались музыкально-драматическими труппами, что, вне всякого сомнения, повлияло на формирование определенных эстетических взглядов и творческой позиции Романа Григорьевича.
Когда в 1960-е музыкально-драматическим театрам в Украине объявили войну под лозунгом «Избавимся от шароварного искусства», Роман Виктюк стал доказывать, что шаровары и музыка не имеют ничего общего, и создал на основе ментальной украинской эстетики ритмически и пластически современные драматические балеты по пьесам «Служанки» Жана Жене и «Мадам Баттерфляй» Дэвида Генри Хуана.
Как в свое время бродвейские театры Нью-Йорка взяли за основу принцип украинского музыкально-драматического театра, переформатировав мелодраму в мюзикл, так и многие театры России настежь открыли свои двери для режиссерских новаций Романа Виктюка в этом направлении.
В 1980-х, когда бродвейские театры погрузились в творческий и финансовый кризис, а из 50 существовавших там осталось только 15, в Москве нельзя было найти ни одного театра, в котором бы не ставил Роман Виктюк: МХАТ им. Горького, Таганка, «Современник», «Сатирикон», им. Моссовета и им. Вахтангова. Еще он ставит в Санкт-Петербурге, Киеве, крупных городах Поволжья, Риге, Вильнюсе и Краснодаре, а также более 200 драматических и оперных спектаклей в театрах Швеции, Финляндии, США, Италии, Греции, Израиля, Югославии.
Противоречивость как сила таланта
Создав в 1991 году частный Театр Романа Виктюка, который через пять лет обрел статус государственного, ему удалось сформировать универсальную труппу из молодых актеров, подверженных влиянию его оригинального постановочного метода. По принципу бродвейских театров для участия в отдельных спектаклях приглашаются ведущие мастера оперного или драматического театра — Алла Демидова, Елена Образцова, Ада Роговцева, Алиса Фрейндлих, Сергей Маковецкий, Ефим Шифрин, Александр Филиппенко, Валентин Гафт и многие другие известные артисты.
Именно в этом месте читатель может задать автору провокационный вопрос: не противоречу ли я сам себе, связывая бродвейскую театральную культуру с именами мастеров театра психологического перевоплощения? Нет, уверяю вас. Противоречив сам Виктюк в силу своего таланта и никогда не подводившей его творческой интуиции. Главное достоинство такой режиссуры в том, что она никогда не устраивает театрализованных шоу-мюзиклов. Для своей постановочной культуры Виктюк избрал камерную интонацию, в которой синтезируется пластика, текстовая форма речевой подачи — «в унисон» и еще то, что Станиславский называл «Жизнью человеческого духа». Уникальность заключена в их слиянии и происходит только при достижении духовной близости всех участников спектакля. Сценическое действие сначала обретает оригинальную форму выражения, вытягивая цепь важных ассоциаций, которые и составляют содержание этой формы. Пластический рисунок, таким образом, вызывает непрерывный поток чувственных, а значит, волнующих зрителя впечатлений.
«Как ставится спектакль? Как пишутся стихи? Я думаю, что в этом много общего, это вещи одной и той же природы. Думаю, что и в спектаклях, и в стихах есть ритм, размер и рифма…» — так о своем творчестве выразился Роман Виктюк и только по таким законам мы должны рассуждать о его спектаклях.
Режиссерский метод: осознанный эклектизм
Творческий взлет Романа Григорьевича, на мой взгляд, выпал на десятилетие — с 1985 по 1995 год. Он ко двору пришелся на время распада СССР, когда менялись не только правители, гербы и гимны, а мировоззрение некогда «сплоченного» народа. Опустели ниши развенчанных героев, и, пользуясь строкой Маяковского, «вылезло из-за спины СССР мурло мещанина». Именно на такую зрительскую аудиторию изначально была ориентирована режиссерская мысль Виктюка, именно их он хотел огорошить гламурными инсинуациями, эпатировать однополой любовью, сатанинской страстью к человеческим порокам. Однако, вступив в неравный бой с огромными тиражами эротических, а порой откровенно порнографических изданий и телепрограмм типа «Про это», вдруг осознал, что только одна красота и способна спасти этот обрушивающийся мир. И если бы вовремя не задумался, то вряд ли бы он получил согласие на участие в своих спектаклях актеров, остающихся кумирами нескольких поколений.
Переосмысливание своего профессионального предназначения приводит к пониманию: «…В конце столетия необходимо сконцентрироваться на синтезе. В искусстве должна обозначиться своеобразная художественная эклектика из всего, чем богат был ХХ век. Я долго шел к определению своего режиссерского метода — осознанный эклектизм, стирание граней между жанрами и стилями».
Сегодня интерес к спектаклям Романа Виктюка заметно ослабевает. Его харизматичность все больше поддерживается лишь участием в жюри всевозможных конкурсов и телепроектов. Для меня это является первым признаком того, что художник находится в кризисной ситуации, связанной с отсутствием волнующей его темы или просто профессиональной усталостью.
Не мудрено — Мельпомена подарила Роману Виктюку 55 лет творческой жизни, перенасыщенной театральным успехом. Его знает мир, его любит Театр, его спектакли обожают или не принимают зрители — равнодушных нет. Он занял достойное место в ряду культовых режиссеров нашего времени. В конце концов, он один из немногих, кто после Антона Чехова одной фразой сумел обнажить философскую суть современного театра: «Никакое другое животное, кроме человека, не осознает своей трагической беспомощности перед могущественными силами Космоса и Смерти. Кроме того, в глубине нашей души скрыта тайна собственного бытия, и с ней тоже нужно разобраться. Эго актера оказывается в одиночестве перед тремя великими противниками: космосом, смертью и собственной душевной глубиной».
Александр Анничев
"Время", 28.10.2011
Роману Виктюку — 75
К празднованию дня рождения народный артист России и Украины подошёл ответственно и сам подарил подарок — себе и зрителям. Новый спектакль — «Коварство и любовь». С постановки этой пьесы Шиллера 50 лет назад и начался творческий взлёт маэстро.
Роман Виктюк готовится говорить со зрителем о коварстве и любви. Режиссер часто повторяет, прислушайтесь — первый крик ребенка, каким он будет мажорным, или минорным, определяет всю музыку его жизни. В 14 лет спектакль по пьесе Шиллера стал первым аккордом жизни самого Виктюка. В семьдесят пятый день рождения этот аккорд звучит снова. В юбилейный день режиссер хочет прокричать нам о главном, и хочет, чтобы мы это услышали. Потому, что именинникам принято внимать с удвоенным чувством.
И вот, спустя больше шестидесяти лет — «Коварство и любовь». Критикам, кажется можно потирать руки. Но, даже если бы Виктюк очень хотел повториться, ничего бы не вышло. И дело не только во взгляде, через призму лет. На премьере сегодня нет того, кто когда-то зажег в режиссере его Искру. Великий Марчелло Мастроянни, что случайно попал в калининский ТЮЗ, а вскоре громко кричал Виктюку «гений», сидя в зрительном зале.
Каждый раз яростно и эмоционально, отвечая на свой экзаменационный билет, Виктюк требует того же и своих актеров. Ефим Шифрин — один из первых учеников Виктюка. Их лучшая совместная работа «Я тебя больше не знаю, милый». Самый вахтанговский спектакль театра Вахтангова, как единодушно называют его критики.
Роман Виктюк — фаталист. Стать гением, ему еще в детстве нагадала цыганка. Но все судьбоносные вехи биографии — это плоды его собственных усилий. Премьеру спектакля «Коварство и любовь» режиссер считает главным подарком к юбилею. А еще один подарок Виктюк себе уже сделал. Из исторического особняка, где располагается театр режиссера, наконец, съезжает ресторан, что за углом. Выселение, которого Виктюк добивался последние несколько лет.
Роман Виктюк готовится говорить со зрителем о коварстве и любви. Режиссер часто повторяет, прислушайтесь — первый крик ребенка, каким он будет мажорным, или минорным, определяет всю музыку его жизни. В 14 лет спектакль по пьесе Шиллера стал первым аккордом жизни самого Виктюка. В семьдесят пятый день рождения этот аккорд звучит снова. В юбилейный день режиссер хочет прокричать нам о главном, и хочет, чтобы мы это услышали. Потому, что именинникам принято внимать с удвоенным чувством.
И вот, спустя больше шестидесяти лет — «Коварство и любовь». Критикам, кажется можно потирать руки. Но, даже если бы Виктюк очень хотел повториться, ничего бы не вышло. И дело не только во взгляде, через призму лет. На премьере сегодня нет того, кто когда-то зажег в режиссере его Искру. Великий Марчелло Мастроянни, что случайно попал в калининский ТЮЗ, а вскоре громко кричал Виктюку «гений», сидя в зрительном зале.
Каждый раз яростно и эмоционально, отвечая на свой экзаменационный билет, Виктюк требует того же и своих актеров. Ефим Шифрин — один из первых учеников Виктюка. Их лучшая совместная работа «Я тебя больше не знаю, милый». Самый вахтанговский спектакль театра Вахтангова, как единодушно называют его критики.
Роман Виктюк — фаталист. Стать гением, ему еще в детстве нагадала цыганка. Но все судьбоносные вехи биографии — это плоды его собственных усилий. Премьеру спектакля «Коварство и любовь» режиссер считает главным подарком к юбилею. А еще один подарок Виктюк себе уже сделал. Из исторического особняка, где располагается театр режиссера, наконец, съезжает ресторан, что за углом. Выселение, которого Виктюк добивался последние несколько лет.
Репортаж корреспондента Пятого канала Алексея Прокина.
http://reka-leta.livejournal.com/226515.html
Театральная летопись. Роман Виктюк
Цикл из четырех передач был снят в 2006 году. В подобранных фрагментах - Ефим Шифрин рассказывает о своей первой встрече с Романом Виктюком и о работе с ним, Роман Григорьевич же рассказывает о спектакле "Коза", в котором Ефим Шифрин сыграл роль Мартина. Речь о спектакле не раз заходила на страницах нашего сообщества. Напомню, что премьера состоялась 4 января 2005 года.
http://reka-leta.livejournal.com/226022.html
«Коварство и любовь» Романа Виктюка
«Мне мешает, что становится все меньше артистов, которые способны в своем компьютере иметь кнопки страдания, радости, муки. Но я упорно прихожу каждое утро в репетиционный зал и голыми руками забиваю на площадке гвозди». Так говорит о ежедневном труде режиссёра Роман Виктюк. Убежденный, что в наше время нужно «кричать» миру о любви, Виктюк обратился к «Коварству и любви» Шиллера. Здание его театра откроется после ремонта только в следующем году. Так что первый показ новой постановки состоится на сцене театра имени Моссовета. На премьере Роман Виктюк будет принимать поздравления с 75-летием. Рассказывают «Новости культуры».
Новое прочтение пьесы Шиллера «Коварство и любовь» – подарок Виктюка самому себе. Впервые он увидел этот спектакль в детстве, приходил на него много раз. Заучивал наизусть текст и фабулу, после уроков репетировал со своими первыми актерами – в школьном драмкружке. Спустя годы, поставил этот спектакль на сцене Калининского ТЮЗа. Накануне юбилея вновь обратился к этому произведению - третья версия «Коварства и любви» обещает быть ни на что не похожей.
В нашей жизни все предначертано, уверен Виктюк. Тяга к искусству у него проявилась еще до появления на свет.
«Когда было семь месяцев у мамочки, она приходила в оперный театр на «Травиату», – рассказывает Виктюк. – И как только начиналась эта гениальная увертюра, я так рвался в этот мир, я так хотел прийти в музыку, что мама дважды уходила с «Травиаты».
«Классик театральной провокации», так называют Романа Виктюка. За полетом его мысли и безудержной фантазии порой трудно угнаться. Он будто с самого начала дал самому себе клятву - опережать время, делать не как все, превосходить самого себя. Он не устает разрушать стереотипы, нарушать табу, подвергать сомнению устои и провоцировать зрителя. И со своими актерами режиссер порой бывает жесток.
«Спасибо за его жесткость, которая меня часто ранила, от которой мне бывало больно, – говорит Ефим Шифрин. – Но тяжело в учении – легко в бою. Он меня ко многому приготовил, я не знал с ним никогда провалов».
И как в случае со строгим учителем, благодарность порой приходит уже после школьной скамьи.
«За свою жизнь я другого такого режиссера не видела – мало ли я снималась, много ли, но такого режиссера, который бы вкладывал столько эмоций, умения, любви и желания, чтобы у артиста получилось – другого режиссера такого не было», – считает Валентина Талызина.
Его работоспособности можно позавидовать: на счету режиссера более двух сотен спектаклей. Виктюк первым обратился к пьесам Вампилова и Петрушевской. «Царская охота» Зорина, поставленная в Театре Моссовета и «Татуированная роза» Теннеси Уильямса, шедшая во МХАТе, наделали много шума среди театральной публики, а вердикт критиков был единодушным: «очень сильно». «Служанкам», которых Виктюк ставил трижды, рукоплескали зрители 50 стран.
«Есть две структуры от Аполлона до Диониса, от гармонии и от страсти, и от хаоса, и вот если вот эти две несопоставимые структуры кто-то посмеет соединить, в этом и будет спасение современного театра», – говорит режиссер.
Когда Роман Виктюк еще только собирался покорять Москву, кто-то из знакомых ему сказал: «Даже и не суйся! Таких как ты там много!». Но Виктюк, конечно, не послушал, сделал по-своему и вот уже который год доказывает, что он такой – один.
Новое прочтение пьесы Шиллера «Коварство и любовь» – подарок Виктюка самому себе. Впервые он увидел этот спектакль в детстве, приходил на него много раз. Заучивал наизусть текст и фабулу, после уроков репетировал со своими первыми актерами – в школьном драмкружке. Спустя годы, поставил этот спектакль на сцене Калининского ТЮЗа. Накануне юбилея вновь обратился к этому произведению - третья версия «Коварства и любви» обещает быть ни на что не похожей.
В нашей жизни все предначертано, уверен Виктюк. Тяга к искусству у него проявилась еще до появления на свет.
«Когда было семь месяцев у мамочки, она приходила в оперный театр на «Травиату», – рассказывает Виктюк. – И как только начиналась эта гениальная увертюра, я так рвался в этот мир, я так хотел прийти в музыку, что мама дважды уходила с «Травиаты».
«Классик театральной провокации», так называют Романа Виктюка. За полетом его мысли и безудержной фантазии порой трудно угнаться. Он будто с самого начала дал самому себе клятву - опережать время, делать не как все, превосходить самого себя. Он не устает разрушать стереотипы, нарушать табу, подвергать сомнению устои и провоцировать зрителя. И со своими актерами режиссер порой бывает жесток.
«Спасибо за его жесткость, которая меня часто ранила, от которой мне бывало больно, – говорит Ефим Шифрин. – Но тяжело в учении – легко в бою. Он меня ко многому приготовил, я не знал с ним никогда провалов».
И как в случае со строгим учителем, благодарность порой приходит уже после школьной скамьи.
«За свою жизнь я другого такого режиссера не видела – мало ли я снималась, много ли, но такого режиссера, который бы вкладывал столько эмоций, умения, любви и желания, чтобы у артиста получилось – другого режиссера такого не было», – считает Валентина Талызина.
Его работоспособности можно позавидовать: на счету режиссера более двух сотен спектаклей. Виктюк первым обратился к пьесам Вампилова и Петрушевской. «Царская охота» Зорина, поставленная в Театре Моссовета и «Татуированная роза» Теннеси Уильямса, шедшая во МХАТе, наделали много шума среди театральной публики, а вердикт критиков был единодушным: «очень сильно». «Служанкам», которых Виктюк ставил трижды, рукоплескали зрители 50 стран.
«Есть две структуры от Аполлона до Диониса, от гармонии и от страсти, и от хаоса, и вот если вот эти две несопоставимые структуры кто-то посмеет соединить, в этом и будет спасение современного театра», – говорит режиссер.
Когда Роман Виктюк еще только собирался покорять Москву, кто-то из знакомых ему сказал: «Даже и не суйся! Таких как ты там много!». Но Виктюк, конечно, не послушал, сделал по-своему и вот уже который год доказывает, что он такой – один.
Телеканал "Культура" 28.10.2011г.
http://reka-leta.livejournal.com/225319.html
Показ фильма "Борис Годунов"
Владимир Мирзоев снял «Бориса Годунова», переселив персонажей русской истории в современную Москву, где они себя чувствуют не хуже, чем в XVI веке.
После просмотра режиссер расскажет о процессе съемок и обсудит фильм со зрителями.
После просмотра режиссер расскажет о процессе съемок и обсудит фильм со зрителями.
Показ состоится 2 ноября 2011г. в 18.00
в Международном университете в Москве
Ленинградский проспект, 17
в Международном университете в Москве
Ленинградский проспект, 17
http://reka-leta.livejournal.com/225130.html
У знаменитого режиссера 28 октября юбилей
Роман Виктюк — это яркие, экстравагантные пиджаки, никаких галстуков. А кофту за километр видно — не по годам в пестрых разводах. Он декоративен, как его спектакли. А неповторимые интонации! Перепады, певучесть — заслушаешься. Но это все оболочка, за которой живет львовский пионер с тонкой душой, который не побоялся постучать в дверь самой Фаины Раневской. 28 октября у Романа Григорьевича — юбилей.
— Роман Григорьевич, почему вы действительно ни пиджаков, ни галстуков не носите?
— В пиджаках я все же хожу, а галстуков у меня нет. Не потому что не идут, а просто забыл, как их надо завязывать. Я раньше умел, а теперь два раза порепетировал, оказывается — разучился. Поэтому я решил оставить галстуки в покое. Это первое, а второе: режиссеру всегда 18.
«Расстреляю», — прошипел мне командир
— Так, начинается театр одного актера.
— Режиссер, запомни, всегда всё начинает сначала. И он (переходит на восклицательный тон) не имеет права быть в одном и том же состоянии. Он должен помнить, что, когда он был пионером или комсомольцем, физрук натягивал красную ленточку на дорожке, по которой ты бежал.
— Не представляю вас бегущим в спортивных трусах.
— Ой, нет, я обожал бегать. Это прекрасно. Но если ты во время бега задумаешься: «Куда? Зачем? Отчего?» — ты никуда не добежишь. В армии нужно было десять километров бежать с полной выкладкой.
— Перестаньте: вы и с выкладкой? И на 10 километров?
— Я и с парашютом, между прочим, должен был прыгать. Не успел: пока инструктор в самолете мне объяснял, за что я должен дернуть, пришел приказ от второго человека Прикарпатского военного округа о переводе меня в ансамбль песни и пляски. А в полковой школе я был целых три месяца и прошел всё: 10 километров с полной выкладкой, другая физкультурная жуть. Но меня обожал командир (в то время меня уже показывали по львовскому телевидению). Не смейся, я ведь правду рассказываю! И он, командир, мне разрешал приходить в офицерскую столовку и покупать себе еду. Так вот этот полковник однажды просит меня с офицерами поставить к очередной дате какой-нибудь отрывок. «Я согласен», — говорю. «Кто будет участвовать у тебя?» — «Тот, кто меня не любит и заставляет делать страшное по физкультуре». Я взял пьесу Корнейчука «Фронт» и ту картину, где всё происходит в окопах, значит, офицеры должны ползать, бегать...
— Ну вы, Роман Григорьевич, и интриган!
— Какой интриган! На репетициях, где я их гонял, они только шептали: «Не мучь нас. И мы тебя больше не будем мучить». А когда приехало телевидение снимать, как офицеры участвуют в культурной жизни полка, тогда они подходили ко мне и тихо просили: «Можно крупный план, чтобы домашние увидели?» А я им: «За каждый крупный план не мучить меня». И с тех пор условия у меня в полку были потрясающие, мне всё разрешали. Но до сержанта я все-таки не дошел и оказался в ансамбле песни и пляски.
А там, ты не представляешь, мы выступали в таких маленьких городках, еврейских местечках. О, боже! Я увидел ритуал похорон — грандиозный!!! Когда замотанный труп на руках, никакой музыки — и в тишине только энергия бьющихся сердец.
— А что вы в ансамбле делали? «Калинку» пели?
— Я читал стихи и вел концерт. И вот один концерт помню. Выхожу в зал и вижу — одни старые евреи. Ну какие патриотические стихи про Родину, про партию и армию им буду читать? И, не спрашивая командира ансамбля, я читаю Иосифа Уткина, потрясающую поэму про Мотэле. Знаешь? Это гениально!!! А поскольку я воспитан во дворе, где много было евреев, и язык их я понимал...
— Говорите на идише?
— Да. Я вставлял в поэму еврейские словечки... Такого успеха я за всю жизнь не помню! Они вскочили!!! На своем языке благодарили, и каждый что мог нес мне на сцену: конфетки, ручки, платочки. Когда я вышел за кулисы, там начальник уже орал: «Кто разрешил жидовье тешить?» Я запомнил это на всю жизнь. А на следующий день евреи все пришли с цветами. «Расстреляю, если сделаешь, как вчера», — прошипел командир. Что делать? Я вышел на край сцены, стал что-то говорить про вчерашний день, а они одними губами шептали: «Мотэле, Мотэле...» Единственное, что я мог сказать им, это «завтра», а завтра концерта не было. Но они поняли...
Поскольку я воспитывался во дворе, где все говорят на всех языках, где двери в квартиры не закрывались (а это центр Львова), мы, дети, никогда не знали, кто какой национальности. И если была беда, то общая: кто деньги нес, кто еду. А все евреи уехали из нашего двора — кто в Америку, кто в Израиль, кто в Австралию. И когда я приезжаю туда, они приходят на выступления мои, они передают подарки моей маме. Я беру их, хотя мамы давно нет. И я привожу их во Львов, и мы несем на кладбище к маме.
— Это еще раз доказывает, что национальный вопрос — искусственный и очень выгодный властям.
— Категорически да. Когда во Львове теперь демонтировали все памятники, то выяснилось, что памятник Ленину стоял на плитах с трех львовских кладбищ. Даже фамилии не стерлись. И нынешний мэр Львова выложил эти плиты перед театром оперы, и люди, которые сейчас, казалось, должны ненавидеть друг друга, приходили и плакали.
— И при этом, извините, во Львове такой разгул национализма. Забыли про 9 мая?
— Это другое поколение, оно не прошло тропой любви и страданий. А в Екатеринбурге, в центральном парке, рисуют свастики — это что? Но я скажу тебе так: меня во Львове считают запроданцем, то есть уехавшим человеком, предавшим. Однако когда приезжает мой театр, то у нас аншлаги и переаншлаги. И ребята мои чувствуют какую-то ответственность, они так красиво говорят по-русски, что те, о ком ты говоришь, замолкают. Никогда не было ни одной акции против русской труппы.
«Пидступнисть и кохання»
— Не хочу говорить с вами про политику. Вы вот сейчас ставите «Коварство и любовь» Шиллера. Считаете, самое время?
— Категорически да! Ты хорошо спросила. Скажу: первый раз я ставил «Коварство и любовь», когда мне было тринадцать с половиной лет.
— Вы ничего не путаете? Или я ослышалась?
— Я рассказываю. Значит, «Коварство и любовь». Я тогда не читал Шиллера, я запомнил фабулу. В коридоре нашего дома я собрал детей, они с моих слов выучили текст, и мы играли «Пидступнисть и кохання». Я играл Фердинанда, а Луизу играла девочка, у которой папа был полковником. И гимнастерку с фуражкой для президента фон Вальтера она взяла у отца. А мы с ней так любили друг друга, так сходили с ума (!!!), что нам не нужно было притворяться в спектакле. Тем более что папа ее был, как и в пьесе, тоже против, потому что я «по-ихнему» бандеровец, а они, значит, освободители на танках. И вот нам с ней уже 14-й год идет, 15-й — и полковник решает, что девочку надо из города увозить.
— Красивая была девочка?
— Очень!!! Люсей ее звали. И вот тот день, когда приехала грузовая машина — забирать вещи и автобус — забирать семью, я помню как вчера. Мы с ней сговорились, что не расстанемся. «Вот они меня посадят в машину, а я выскочу. Твоя мама возьмет меня жить?» Мама сказала мне: «Надейся, дэтина». Завели мотор, Люся выскочила, бежит ко мне, ревет. Идут четыре солдата (мне тогда показалось, что десять их было) и — дальше как в пьесе «Три сестры»: ее отдирали от меня. Моя мама стояла на лестнице и только плакала. И так ее увезли от меня в Волгоград.
— А вы не пробовали ее искать?
— Я репетирую в театре Моссовета «Царскую охоту». Вдруг идет завтруппой (она никогда не приходила в зал): «Какая-то женщина вас просит к телефону, говорит, что не может не услышать ваш голос». Можешь мне поверить: я только сказал: «Алё», — а там только всхлипы. Это была Люся.
 | ||
Кабале унд либе
— Ну, Роман Григорьевич, мурашки прям от вашей истории.
— Я дал ей телефон, просил позвонить, но она не позвонила. Все — пьеса окончена! Так вот о «Коварстве и любви». Я еду главным режиссером в Калинин (теперь Тверь), и тут 100 лет со дня рождения Ленина. «Как ты выкрутишься?» — спрашивали меня Синявский с Даниэлем, с которым я дружил. «Тебе конец», — хотя сказали они, как ты понимаешь, другое слово.
Я должен идти в обком партии и докладывать, что театр (с интонацией рапортующего пионера) делает к ленинской дате. А у меня, как ты говоришь, не та одежда — красная куртка в такую огромную клетку, длинные волосы. Вижу — Ленин сзади, сидит первый секретарь, второй, все в черных костюмах. Я говорю: «В музее Ленина (папка номер такой-то, хранение такое-то) я нашел письмо Кляры (именно через «я») Цеткин к Наде Крупской. Кляра писала ей, что, когда победит советская власть, то первое, что молодежь должна увидеть, это «Кабале унд либе» Шиллера. У них паника, а я через паузу добавляю: «Коварство и любовь». Они замотали головами, а первый секретарь Корыткин (на всю жизнь его фамилию запомнил) говорит: «Ух, блядь, какой молодец! Не по бумажке говорит».
И, клянусь, к столетию Ленина мы сделали «Коварство и любовь». Волконский, авангардист, музыку написал (в Париже сейчас живет). И было бы всё хорошо, но приехали в Калинин итальянцы снимать «Подсолнухи».
И кто дернул Мастроянни прийти на спектакль труппы? После спектакля он кричал, что это «Эропа и культура», а мне — «дженио». «Я не дженио, я Роман», — сказал я, я ж не знал, что «дженио» — это «гений» по-итальянски. Я попросил его написать отзыв. Ему дали такую тоненькую тетрадочку за две копейки, он написал что-то, уехал, а через два дня тетрадочка уже была в горкоме и обкоме, и в органах. И там вынесли решение: если артисту из капиталистической страны нравится «Коварство и любовь», значит, там есть неконтролируемые ассоциации.
— Вас выгнали?
— Меня вызвали в Министерство культуры в Москву и сказали, что мне надо учиться идейно отмечать наши важные даты. Конечно, выперли, и вместе со мной ушли 15 артистов — выпускники Щукинского училища. И куда же мы уехали? Я узнал номер телефона отдела кадров Министерства культуры Литовской ССР. И узнал имя-отчество начальника отдела театров Министерства культуры СССР. И голосом этого начальника позвонил в Литву. Сказал: «У нас есть гений, обожает Литву, хотим вам помочь. Высылаем его». Тот человек в Литве боялся советской власти больше, чем я, и сказал: «Пусть немедленно приезжает». И мы прилетели.
Испуг мой был страшный, потому что где-то в 15 лет я видел сон: дом, три колонны, маски и дверь без ступенек. Так вот иду я по улице Ленина в Вильнюсе, поворачиваю за угол и вижу дом из своего сна. И я не понял: это знак беды или, наоборот, судьба-удача. Попытался убежать, но в кассе «Аэрофлота», что была рядом, билетов не было. Тогда я вошел в дом — там сидел старик лет 90. Он протянул руку и сказал мне по-польски: «Джень добжий». И, помолчав, добавил: «Тебя здесь очень ждут».
— Мистика какая-то. А вы мистификатор. Всё придумали?
— Как можно такое придумать?!! Я потом никогда этому старику (он был простой дежурный) ничего не говорил. Но самое интересное, что за все четыре года, что я работал в Вильнюсе, дверь эту больше ни разу не открыли. Что ты, меня там обожали, первый секретарь ЦК Снечкус приходил на репетиции. Такого в моей жизни больше не было.
Спустя много лет я был в Америке, выступал перед студентами. Меня спросили, хотел бы я вернуться в то время или отказаться от него. И я сказал: «Если бы не было того времени с его ужасами, предательствами, я бы не стоял перед вами. Великие артисты, которые в моем детстве приезжали во Львов, всё понимали и признавали один закон: выше, глубже, легче и веселее».
Сны хулиганов
— Кто не рискует, тот не пьет шампанское. Вот вы соврали про Клару Цеткин, про музей Ленина. Вот вы позвонили чужим голосом в Литву и получили работу.
— Я не врал, может, Кляра и писала про «Коварство и любовь» — откуда я знаю?. Ты не права: если творец теряет ощущение детства и хулиганства, то моментально уходит первоприродное восприятие жизни, понимаешь? Я первым в театр Вахтангова принес неправильную пьесу про Сталина (мне о ней рассказала Ада Роговцева, которая видела ее в Америке). «Уроки мастера» — это о Сталине, Шостаковиче и Прокофьеве. Ульянов играл потрясающе настолько, что старушки кричали ему у сцены: «Позор! Позор! Вы же коммунист», — а Михаил Александрович прятался за моей спиной. И мы играли в Лондоне, и как нас принимали, и кто только не приходил...
— Роман Григорьевич, вы актеров назначаете по наитию или рациональный подход у вас?
— Они сразу возникают. Вот «Сон Гафта» (спектакль «Современника» «Сон Гафта, пересказанный Виктюком». — М.Р.). Вот здесь же, в Доме литераторов, где мы с тобой сидим, был вечер памяти Михаила Александровича (Ульянова. — М.Р.). Все по очереди выступают, и Валя Гафт ни с того, ни с сего нам с Филиппенко говорит: «Вам двоим я буду читать то, что во сне мне нашептывает Сталин». Ну и начал читать, и без паузы говорит: «Завтра в 11 утра у меня дома мы начинаем репетировать». Где мы будем выпускать спектакль — в голове у него не было.
Или я ставлю во МХАТе у Ефремова, а МХАТ разделяется. Вдруг мне говорит Жора Бурков: «Уходят артисты, которым Олег сказал, что они не могут у него работать. Ни ты, ни я не имеем права не протянуть руку Татьяне (Дорониной. — М.Р.). Значит, нужна пьеса. Но что это может быть?» И я без паузы говорю: «Мне Радзинский дал пьесу «Старая актриса на роль жены Достоевского». Мы с ним идем в театр, Таня ничего не знает. Я читаю, она на меня смотрит глазами из какого-то ее ярославского детства. Таких я у нее даже в «Три тополя на Плющихе» не видел. «Спасибо тебе», — только и сказала.
— Ну вы понимали, что бросили вызов Ефремову, поддержав его противницу?
— Страшный. Но он меня любил. Однажды звонит: «Тут будет 50 лет образования СССР. Ты один знаешь, что ставить. Подумай, позвони через месяц». — «Зачем через месяц?» — и называю «Украденное счастье» Франко. И вот премьера. Должно приехать политбюро. Висит афиша, а на ней черным по белому написано «К 50-летию СССР. «Украденное счастье». Я, когда Ефремову позвонил, он ошалел: «Кто подписал афишу?» — «Да ты и подписал».
Не продается вдохновение?
— Знаете, Роман Григорьевич, мне очень вас жалко, и вот почему. Вы работали с такими потрясающими артистами, с такими мастерами своего дела, что не понимаю, как после этого иметь дело с сериальными артистами?
— Ты права. Они были большие дети. Они были бессребрениками. И тот же Михаил Александрович, и Саша Лазарев. Я не говорю уже про Раневскую, Марецкую, Плятта. С артистами сейчас беда. Но есть один способ — собрать талантливых ребят и воспитывать. Как я воспитал для себя Колю Добрынина, Диму Бозина.
— Но этим-то уже за сорок.
— Да, за сорок, значит, надо начинать сначала. Вот сейчас Луизу и Фердинанда у меня играют двадцатилетние. Есть, есть молодые, которые хотят, их надо растить. А это такой адский труд! Мои пока в сериалы не идут. Нет, неправда твоя, их берут, а они отказываются. Я помню, как-то пришел на программу Савика Шустера, там еще были Плисецкая и Щедрин. Все обсуждали бандитский сериал с Сережей Безруковым, а из нас его никто не смотрел. «Я балерина, — сказала Майя, — я не умею говорить. Я покажу». И взяла так ногу, и раз — перехватила ее рукой над головой. А я сказал, что еще три-четыре серии — и профессия у артистов уйдет. Я не ошибся.
— Не продается вдохновение, но если бы вы сегодня оказались на месте молодых, вы бы отказывались сниматься в бездарных сериалах, но за хороший гонорар?
— А я тебе скажу: всё зависит от домашнего воспитания. Если семья религиозная и ты знаешь молитвы, эти непреложные законы, которые никогда не сможешь нарушить, то...
— Какие законы? Не сниматься в сериалах?
— Нет, не в сериалах. А не мешать востребованности твоей души. Если есть потребность зарабатывать только долляры — это без комментариев. Деньги нельзя есть, но их надо иметь — тогда, считается, будешь свободным. Вот это беда дьявольская. И великие это понимали.
— Но если перед вами стоит выбор: платить долги, учить в хорошей школе детей?
— Не делай долги. Хочешь учить ребенка, собирай деньги раньше. Искус всё время есть. Сколько мне сценариев предлагают, и на самых выгодных условиях. Я говорю: нет. Единственное, что я сделаю, я сниму фильм о Вале Гафте. Он — последний великий романтик. И последний большой ребенок.
— Вы везде говорите, что последним спектаклем Виктюка будет «Травиата». Что за навязчивая идея?
— Потому что моя мама была на седьмом месяце беременности, когда пошла в оперу, а там давали «Травиату». Под первые скрипки я так бился, что моя мама два раза уходила из театра. И мама говорила, что мой первый писк, крик был с той ноты, с которой начиналась опера Верди.
— Так это у вас наследственное — придумывать легенды!
— Почему легенда? Я что, не приходил в ваш мир благодаря Верди? Я и на могилу его ходил, благодарил. Возвращаться надо туда, откуда пришел.
— Роман Григорьевич, и все-таки что это была за история с Раневской и маленьким мальчиком Ромой Виктюком?
— Театр Моссовета одним из первых приехал во Львов. И я узнал, где она живет. И представь себе, ребенок ранним утром (ты сейчас будешь хохотать) пришел к ней с подарком, принес книжечку, а книжечка называлась «50 лет в строю». Мне казалось, что Фаина Раневская представляет коммунистическое начало, что она — свет. Итак, 9 утра. Стучу в дверь, оттуда несется такой необразный русский текст на все буквы. Я их, конечно, знал, но подумал, что я ошибся. Опять стучу: «Простите, это львовский пионер пришел». Мат, но уже с хохотом. И когда она увидела ребенка, ошалела: «А ты не мог прийти позже? Ой, детина?» Она меня усадила в такую качалку, а там лежал маленький орешек, и он так давил мне, я ерзал. «Тебе неудобно?» — «Нет-нет, очень хорошо». И она со мной разговаривала час, а мне показалось — вечность.
Я никогда этого не говорил. Она рассказала, что когда их привезли во Львов, то на вокзале была торжественная встреча — трибуна, оркестр, горком партии. А через два перрона стоял состав, в котором увозили в Сибирь местную интеллигенцию. Что сделала она? Бросила все, под составами пролезла на ту сторону, и из толпы обреченных людей она выбрала самую хрупкую женщину. И все деньги, которые она получила на поездку во Львов, она стала совать в руки этой женщины. Львовянка сказала: «Пани, я бедная, но богатая внутри. Эти деньги мне там не пригодятся совершенно». И Фаина Георгиевна сказала буквально: «Мальчик, запомни это». Я запомнил на всю жизнь.
Марина Райкина
четверг, 27 октября 2011 г.
Роман Виктюк: «Для хранения пиджаков у меня есть специальная гардеробная — в два этажа»
Завтра знаменитому режиссеру, народному артисту Украины и России, исполняется 75 лет
Романа Виктюка невозможно не любить. Не только за его гениальные постановки, но и за позитивную энергетику, которую излучает этот невысокий, улыбающийся, удивительно обаятельный человек в затемненных очках. Роман Григорьевич, детство которого прошло во Львове, до сих пор при случае переходит на украинский язык. Он давно уже живет в Москве, открыл собственный театр и ездит по миру с постановками. Говорит, что юбилей встретит на сцене. Идут последние приготовления к премьере. После представления вместе с друзьями отправится в ресторан, в центре Москвы, на Пушкинской площади, где уже заказан банкет. «Выпьем по рюмочке за мое здоровье», — улыбаясь, говорит маэстро.
Романа Виктюка невозможно не любить. Не только за его гениальные постановки, но и за позитивную энергетику, которую излучает этот невысокий, улыбающийся, удивительно обаятельный человек в затемненных очках. Роман Григорьевич, детство которого прошло во Львове, до сих пор при случае переходит на украинский язык. Он давно уже живет в Москве, открыл собственный театр и ездит по миру с постановками. Говорит, что юбилей встретит на сцене. Идут последние приготовления к премьере. После представления вместе с друзьями отправится в ресторан, в центре Москвы, на Пушкинской площади, где уже заказан банкет. «Выпьем по рюмочке за мое здоровье», — улыбаясь, говорит маэстро.
«С того момента, как на наши с Люсей Гурченко советские тельца одели брендовые вещи, мы были бесповоротно «заражены» красотой»
— Роман Григорьевич, уже выбрали пиджак для юбилейного вечера?
— Знаешь, очень правильно спрашиваешь. Это действительно важное дело — подобрать наряд. Когда у тебя есть один пиджак, проблемы нет никакой. Но если открываешь шкаф и глаза разбегаются от количества пиджаков, ты не в состоянии решить, какой же выбрать. Честно признаюсь, еще не определился, что надену на праздник.
— Сколько же у вас пиджаков?
— Никогда не считал и не хочу знать! Некоторые мои друзья, приезжая, заглядывали в шкаф и падали в обморок. Кстати, у меня есть специальное хранилище в два этажа для этого предмета гардероба. Но до сих пор помню свой самый первый пиджак. Собственно, с него и началась моя любовь к красивым нарядам.
— Наверняка от какого-нибудь известного дизайнера.
— Угадала! Дело было так. Нас с великой актрисой Люсей Гурченко еще во времена Советского Союза пригласили грандиозные модельеры Фенди и Лагерфельд в Рим. Именно там должны были состояться примерки нарядов для спектакля, который я ставил вместе с Люсей в Москве. Жили на вилле у Фенди. Это даже сложно назвать виллой, просто несколько роскошных особняков. У нас с Люсей было по дому. Можешь себе представить?! В советские времена! В моем особняке все было в классическом стиле, с картинами XV-XVI веков на стенах. Люся жила в модерновом доме с очень лаконичным и простым интерьером.
В один из дней у нас был прямой эфир на популярном итальянском телеканале. Надо же было достойно выглядеть! А мы с Люсей приехали в китайских одежках, купленных где-то с рук в Москве. Фенди, увидев это, чуть в обморок не упала. И принесла Люсе роскошное красное платье. А меня одел Лагерфельд. Мой первый пиджак был от него. Серого благородного цвета, а к нему тоном темнее брюки, белоснежная рубашка, галстук и туфли. Сказка! В общем, с того момента, как на наши советские тельца одели брендовые вещи, мы с Люсей были окончательно и бесповоротно «заражены» красотой.
«Сейчас готовлю спектакль, который впервые поставил в 14 лет во Львове»
— Советские звезды в нарядах от Фенди и Лагерфельда — это действительно впечатляет.
— О чем речь! Слушай дальше. Фенди сказала, наше участие в прямом эфире популярного шоу оплачивается так высоко, что сможем в любом магазине купить себе, что пожелаем. Конечно, мы тут же с Люсей рванули на шопинг, отложили в магазинах понравившиеся дорогущие шмотки — и на шоу. Идет программа, Люся поет и танцует, итальянцы хохочут. Мы были первыми русскими на этом канале. А до начала программы к нам подбежала девочка, что-то лопотала по-итальянски, поднесла бумажку, на которой мы с Люсей и расписались.
Вот закончилось шоу, мы, довольные, стали возле съемочной площадки, ждем конвертов. А их все не несут. Мы же с Люсей не владеем никакими языками, начали нервничать. С трудом нашли переводчицу, объяснили, что ждем конверты с деньгами и очень спешим. Она куда-то убежала, возвращается, и по ее лицу я вижу: что-то случилось. Оказалось, бумага, которую мы подписали перед началом шоу, был отказ от денег в пользу нашей популярности в Италии. Боже, что с нами было! Все слова из трех, пяти букв, которые есть в русском языке, были сказаны. Я только умолял: «Люся, тише, тише…» Но ее было не унять, Гурченко орала: «Б…, пусть слышат нас!»
— Ну хоть наряды от кутюрье увезли в Москву?
— Надеялись до последнего, что так и будет. Но никто нам с Люсей ничего не сказал. И ее платье, и мой костюм от Лагерфельда так и остались висеть на вешалках. Помню, уложили свои скромные пожитки в машину, увозящую нас в аэропорт, ждем, что принесут наши наряды. Открывается дверь — и нам протягивают два пакета. У Люси оказался фантастической красоты шерстяной шарф, у меня — три книги английского художника-графика Обри Бердслея. В том числе и альбом эротических произведений, которого в Москве еще не было ни у кого.
Когда я начал репетировать «Саломею», эти три альбома стали основой моего вдохновения. Я Люсе потом говорил: «Видишь, шарфик твой выцвел, а мои альбомы со мной навсегда…» Наверное, с того красного платья и серого костюма у нас с Люсей навсегда осталась тяга и понимание того, что шопинг — величайший тестостерон! И когда Люська показывала мне что-то новое из шмоток, а я — ей, мы всегда вспоминали те несколько дней в Риме. С тех пор каждый раз, приходя в буржуазные магазины, спрашиваю себя: «Ромочка, неужели это тельце заслужило это говно?» И… покупаю вещь. То же самое проделывала и Гурченко.
— Это же вам принадлежит ставшее крылатым выражение: счастье — всего лишь пауза между двумя несчастьями.
— Совершенно верно. Иногда кажется, все плохо, ужасно, отвратительно. Как было тогда с нашими нарядами и неполученным гонораром. Но затем оказалось, что познание каких-то новых ощущений и было счастьем. Ведь иначе мой вкус к красоте мог и не родиться…
— Признайтесь, как вам удается всю жизнь сохранять оптимизм?
— Я бы назвал это детскостью. Если в нас, взрослых людях, исчезнет первородное ощущение жизни, когда ребенок не говорит миру «нет», мы не сможем развиваться. Творец должен быть вечным учеником. Это нескончаемое начало.
— И не имеет значения, сколько тебе лет?
— Совершенно! Конечно, природу обхитрить нельзя, она предлагает свои возрастные перемены. Но ты все равно кричишь: «Мне 19 лет!» Все у меня первый раз, я ученик, ничего не знаю. Виктюку все те же 19! Я сейчас готовлю спектакль, который поставил первый раз в 14 лет во Львове у нас в доме на третьем этаже, на площади Рынок. Пьеса Шиллера «Пiдступнiсть i кохання». Получается, то, с чего ты начинаешь, всю жизнь в тебе. Я опять возвратился к вечной теме любви, которая уже агонизирует на земле.
«Телеграмму, где было написано: «Не приезжай, таких, как ты, здесь много», я порвал и со словами: «Нет таких!» — уехал в Москву»
— Какая у вас самая большая любовь?
— Только театр. А что мне остается еще? Это единственное место, где одиночество приобретает, простите, другого, который тебя чувствует и благословляет. Театр — единственное место на земле, где можно видеть глаза друг друга, слушать дыхание и возносить молитвы. Другого такого места в нашем мире расчета, денег и разума, увы, не осталось.
— Мог ли обыкновенный львовский мальчик мечтать, что станет знаменитым, поселится в самом центре Москвы, откроет свой театр?
— Я никогда в этом не сомневался. Особенно в том, что буду жить именно в Москве. Во времена Советского Союза мы все знали, что это и есть самый великий город на Земле. И когда мне как победителю олимпиад пророчили без экзаменов Киевский театральный институт, я и слышать об этом не желал. Знал, что у меня впереди Москва! Помню, в столицу меня провожал весь наш четырехэтажный дом. Соседи несли в дорогу, кто что мог: булочки, пирожки, водку… А перед самым выходом из дома я вдруг получил телеграмму от моих знакомых по пионерскому театру во Львове. К тому времени они уже около года жили в Москве. В телеграмме было написано: «Не приезжай, таких, как ты, здесь много!» Я порвал ее и со словами: «Нет таких!» — уехал в Москву. И поступил сразу в несколько вузов. Кстати, много лет спустя я встретил этих своих знакомых уже в Америке, где был на гастролях. Они выперлись на сцену, повисли у меня на руках и стонали: «Ты такой действительно один!»
— Это отмечал даже великий Аркадий Райкин.
— Аркадий Исаакович как-то пришел на спектакль «Масенькие трагедии», который я поставил с Геной Хазановым. После действа он признался за кулисами: «Рома, о таком спектакле я мечтал всю жизнь». А в спектакле был гоголевский религиозный текст. И это мы позволили себе во времена Брежнева, представляешь?! Райкин сказал, когда отремонтируется театр, который будет называться «Сатирикон», я непременно должен что-то в нем поставить. И я дал слово. Через полгода Райкина не стало. А я пришел к его сыну Косте и поставил «Служанок». Как любит говорить Костя, дорогу к его театру вытоптал именно этот спектакль. Вот уже много лет мы его возим по миру. По-моему, он бессмертен.
— Когда в 1988 году вы поставили «Служанок», вам приписывали сексуальную революцию.
— Нет, просто революцию, как Ленину в 1917 году. Хотя, какая революция без секса? Да, бывали времена…
— О чем мечтаете сейчас, Роман Григорьевич?
— Чтобы мой детский сад — театр, населенный уникальными актерскими душами, — окреп. Чтобы они могли без меня совершенно спокойно летать. Но при этом всегда помнили обо мне. Я своим актерам так и говорю: «Смотрите, буду к вам прилетать внезапно. Распахивать форточки, окна, двери и напоминать о себе…»
— Уверена, никто в этом даже не сомневается.
— Я бы им дал сомневаться! Актеры говорят: мы знаем, что так и будет. Скажу тебе, нежность, которая остается после великих, когда они уходят, окутывает земной шар и не дает ему пропасть. Так и я буду посылать сигналы из своей вечности. Потому что творческая энергия не исчезает никуда.
— Живите сто лет!
Таисия БАХАРЕВА, «ФАКТЫ», 27.10.2011
— Роман Григорьевич, уже выбрали пиджак для юбилейного вечера?
— Знаешь, очень правильно спрашиваешь. Это действительно важное дело — подобрать наряд. Когда у тебя есть один пиджак, проблемы нет никакой. Но если открываешь шкаф и глаза разбегаются от количества пиджаков, ты не в состоянии решить, какой же выбрать. Честно признаюсь, еще не определился, что надену на праздник.
— Сколько же у вас пиджаков?
— Никогда не считал и не хочу знать! Некоторые мои друзья, приезжая, заглядывали в шкаф и падали в обморок. Кстати, у меня есть специальное хранилище в два этажа для этого предмета гардероба. Но до сих пор помню свой самый первый пиджак. Собственно, с него и началась моя любовь к красивым нарядам.
— Наверняка от какого-нибудь известного дизайнера.
— Угадала! Дело было так. Нас с великой актрисой Люсей Гурченко еще во времена Советского Союза пригласили грандиозные модельеры Фенди и Лагерфельд в Рим. Именно там должны были состояться примерки нарядов для спектакля, который я ставил вместе с Люсей в Москве. Жили на вилле у Фенди. Это даже сложно назвать виллой, просто несколько роскошных особняков. У нас с Люсей было по дому. Можешь себе представить?! В советские времена! В моем особняке все было в классическом стиле, с картинами XV-XVI веков на стенах. Люся жила в модерновом доме с очень лаконичным и простым интерьером.
В один из дней у нас был прямой эфир на популярном итальянском телеканале. Надо же было достойно выглядеть! А мы с Люсей приехали в китайских одежках, купленных где-то с рук в Москве. Фенди, увидев это, чуть в обморок не упала. И принесла Люсе роскошное красное платье. А меня одел Лагерфельд. Мой первый пиджак был от него. Серого благородного цвета, а к нему тоном темнее брюки, белоснежная рубашка, галстук и туфли. Сказка! В общем, с того момента, как на наши советские тельца одели брендовые вещи, мы с Люсей были окончательно и бесповоротно «заражены» красотой.
«Сейчас готовлю спектакль, который впервые поставил в 14 лет во Львове»
— Советские звезды в нарядах от Фенди и Лагерфельда — это действительно впечатляет.
— О чем речь! Слушай дальше. Фенди сказала, наше участие в прямом эфире популярного шоу оплачивается так высоко, что сможем в любом магазине купить себе, что пожелаем. Конечно, мы тут же с Люсей рванули на шопинг, отложили в магазинах понравившиеся дорогущие шмотки — и на шоу. Идет программа, Люся поет и танцует, итальянцы хохочут. Мы были первыми русскими на этом канале. А до начала программы к нам подбежала девочка, что-то лопотала по-итальянски, поднесла бумажку, на которой мы с Люсей и расписались.
Вот закончилось шоу, мы, довольные, стали возле съемочной площадки, ждем конвертов. А их все не несут. Мы же с Люсей не владеем никакими языками, начали нервничать. С трудом нашли переводчицу, объяснили, что ждем конверты с деньгами и очень спешим. Она куда-то убежала, возвращается, и по ее лицу я вижу: что-то случилось. Оказалось, бумага, которую мы подписали перед началом шоу, был отказ от денег в пользу нашей популярности в Италии. Боже, что с нами было! Все слова из трех, пяти букв, которые есть в русском языке, были сказаны. Я только умолял: «Люся, тише, тише…» Но ее было не унять, Гурченко орала: «Б…, пусть слышат нас!»
— Ну хоть наряды от кутюрье увезли в Москву?
— Надеялись до последнего, что так и будет. Но никто нам с Люсей ничего не сказал. И ее платье, и мой костюм от Лагерфельда так и остались висеть на вешалках. Помню, уложили свои скромные пожитки в машину, увозящую нас в аэропорт, ждем, что принесут наши наряды. Открывается дверь — и нам протягивают два пакета. У Люси оказался фантастической красоты шерстяной шарф, у меня — три книги английского художника-графика Обри Бердслея. В том числе и альбом эротических произведений, которого в Москве еще не было ни у кого.
Когда я начал репетировать «Саломею», эти три альбома стали основой моего вдохновения. Я Люсе потом говорил: «Видишь, шарфик твой выцвел, а мои альбомы со мной навсегда…» Наверное, с того красного платья и серого костюма у нас с Люсей навсегда осталась тяга и понимание того, что шопинг — величайший тестостерон! И когда Люська показывала мне что-то новое из шмоток, а я — ей, мы всегда вспоминали те несколько дней в Риме. С тех пор каждый раз, приходя в буржуазные магазины, спрашиваю себя: «Ромочка, неужели это тельце заслужило это говно?» И… покупаю вещь. То же самое проделывала и Гурченко.
— Это же вам принадлежит ставшее крылатым выражение: счастье — всего лишь пауза между двумя несчастьями.
— Совершенно верно. Иногда кажется, все плохо, ужасно, отвратительно. Как было тогда с нашими нарядами и неполученным гонораром. Но затем оказалось, что познание каких-то новых ощущений и было счастьем. Ведь иначе мой вкус к красоте мог и не родиться…
— Признайтесь, как вам удается всю жизнь сохранять оптимизм?
— Я бы назвал это детскостью. Если в нас, взрослых людях, исчезнет первородное ощущение жизни, когда ребенок не говорит миру «нет», мы не сможем развиваться. Творец должен быть вечным учеником. Это нескончаемое начало.
— И не имеет значения, сколько тебе лет?
— Совершенно! Конечно, природу обхитрить нельзя, она предлагает свои возрастные перемены. Но ты все равно кричишь: «Мне 19 лет!» Все у меня первый раз, я ученик, ничего не знаю. Виктюку все те же 19! Я сейчас готовлю спектакль, который поставил первый раз в 14 лет во Львове у нас в доме на третьем этаже, на площади Рынок. Пьеса Шиллера «Пiдступнiсть i кохання». Получается, то, с чего ты начинаешь, всю жизнь в тебе. Я опять возвратился к вечной теме любви, которая уже агонизирует на земле.
«Телеграмму, где было написано: «Не приезжай, таких, как ты, здесь много», я порвал и со словами: «Нет таких!» — уехал в Москву»
— Какая у вас самая большая любовь?
— Только театр. А что мне остается еще? Это единственное место, где одиночество приобретает, простите, другого, который тебя чувствует и благословляет. Театр — единственное место на земле, где можно видеть глаза друг друга, слушать дыхание и возносить молитвы. Другого такого места в нашем мире расчета, денег и разума, увы, не осталось.
— Мог ли обыкновенный львовский мальчик мечтать, что станет знаменитым, поселится в самом центре Москвы, откроет свой театр?
— Я никогда в этом не сомневался. Особенно в том, что буду жить именно в Москве. Во времена Советского Союза мы все знали, что это и есть самый великий город на Земле. И когда мне как победителю олимпиад пророчили без экзаменов Киевский театральный институт, я и слышать об этом не желал. Знал, что у меня впереди Москва! Помню, в столицу меня провожал весь наш четырехэтажный дом. Соседи несли в дорогу, кто что мог: булочки, пирожки, водку… А перед самым выходом из дома я вдруг получил телеграмму от моих знакомых по пионерскому театру во Львове. К тому времени они уже около года жили в Москве. В телеграмме было написано: «Не приезжай, таких, как ты, здесь много!» Я порвал ее и со словами: «Нет таких!» — уехал в Москву. И поступил сразу в несколько вузов. Кстати, много лет спустя я встретил этих своих знакомых уже в Америке, где был на гастролях. Они выперлись на сцену, повисли у меня на руках и стонали: «Ты такой действительно один!»
— Это отмечал даже великий Аркадий Райкин.
— Аркадий Исаакович как-то пришел на спектакль «Масенькие трагедии», который я поставил с Геной Хазановым. После действа он признался за кулисами: «Рома, о таком спектакле я мечтал всю жизнь». А в спектакле был гоголевский религиозный текст. И это мы позволили себе во времена Брежнева, представляешь?! Райкин сказал, когда отремонтируется театр, который будет называться «Сатирикон», я непременно должен что-то в нем поставить. И я дал слово. Через полгода Райкина не стало. А я пришел к его сыну Косте и поставил «Служанок». Как любит говорить Костя, дорогу к его театру вытоптал именно этот спектакль. Вот уже много лет мы его возим по миру. По-моему, он бессмертен.
— Когда в 1988 году вы поставили «Служанок», вам приписывали сексуальную революцию.
— Нет, просто революцию, как Ленину в 1917 году. Хотя, какая революция без секса? Да, бывали времена…
— О чем мечтаете сейчас, Роман Григорьевич?
— Чтобы мой детский сад — театр, населенный уникальными актерскими душами, — окреп. Чтобы они могли без меня совершенно спокойно летать. Но при этом всегда помнили обо мне. Я своим актерам так и говорю: «Смотрите, буду к вам прилетать внезапно. Распахивать форточки, окна, двери и напоминать о себе…»
— Уверена, никто в этом даже не сомневается.
— Я бы им дал сомневаться! Актеры говорят: мы знаем, что так и будет. Скажу тебе, нежность, которая остается после великих, когда они уходят, окутывает земной шар и не дает ему пропасть. Так и я буду посылать сигналы из своей вечности. Потому что творческая энергия не исчезает никуда.
— Живите сто лет!
Таисия БАХАРЕВА, «ФАКТЫ», 27.10.2011
Творческий вечер Ефима Шифрина
в Центральном доме ученых
(большой зал)
31 октября 2011г. в 18.30
Расписание спектаклей на декабрь смотрим на Официальном сайте Ефима Шифрина
http://reka-leta.livejournal.com/224594.html
в Центральном доме ученых
(большой зал)
31 октября 2011г. в 18.30
Спектакль "ТОРГОВЦЫ РЕЗИНОЙ"
по пьесе Ханоха Левина
в Доме культуры Тульского оружейного завода
3 ноября 2011г в 18.30
Режиссер: Виктор Шамиров
Ефим Шифрин, Татьяна Васильева, Иван Агапов
по пьесе Ханоха Левина
в Доме культуры Тульского оружейного завода
3 ноября 2011г в 18.30
Режиссер: Виктор Шамиров
Ефим Шифрин, Татьяна Васильева, Иван Агапов
Расписание спектаклей на декабрь смотрим на Официальном сайте Ефима Шифрина
http://reka-leta.livejournal.com/224594.html
среда, 26 октября 2011 г.
Берегите клоунов!
Песня "Берегите клоунов" в исполнении Ефима Шифрина
Гала-представление в цирке на Цветном бульваре
посвященное 90-летию со дня рождения Юрия Никулина
25 октября 2011 года
Гала-представление в цирке на Цветном бульваре
посвященное 90-летию со дня рождения Юрия Никулина
25 октября 2011 года
"Мистер Икс" - 2011
Воздушный номер "Мистер Икс"
Исполняют Ефим Шифрин и Александра Демьянец
Гала-представление в цирке на Цветном бульваре
посвященное 90-летию со дня рождения Юрия Никулина
25 октября 2011 года
http://reka-leta.livejournal.com/224489.html
вторник, 25 октября 2011 г.
Ефим Шифрин: "Смех - это отличительное свойство молодых"
Антракты в его концертах, в первую очередь, ради зрителя. Высидеть два часа в кресле ни один человек не в силах. Даже если очень смешно, в своих выступлениях Ефим Шифрин делает перерывы. И, конечно, не страдая звездной болезнью, он с удовольствием общается с прессой.
Биография:
Ефим Шифрин родился 25 марта 1956 года в посёлке Нексикан Магаданской области. Настоящее имя актера - Нахим Залманович Шифрин. Учился на филологическом факультете Латвийского университета, на эстрадном отделении Государственного училища циркового и эстрадного искусства; затем - на курсе Романа Виктюка и уже потом на факультете режиссёров эстрады в ГИТИСе. Первый сольный спектакль «Я хотел бы сказать» Шифрин сыграл в 1985 году. В 1990 году создал «Шифрин-Театр», которым руководит до сих пор.
Светлана Соловьева:
- Я считаю, что сольные концерты - это отдельная категория, обособленная. Тяжело на сцене одному?
Ефим Шифрин:
- Хорошо, когда никто не мешает, наоборот. Что значит, тяжело? Если делать свое дело по-настоящему, - совсем не легкий труд. Актеры так часто жалуются на свою жизнь, что хочется сказать уже наоборот: "Раз тебе подарили такую возможность быть известным, получать радостные эмоции от того, что тебя хорошо принимает зал, да что жаловаться?". Чтобы делать свое дело хорошо и весело, ну да, иногда бывает непросто.
С.С.:
- Зал - это живой организм. Наверняка за годы выступлений у вас появились шутки, которые воспринимают все вне зависимости от возраста и пола. Есть такие?
Е.Ш.:
- Я никогда не рассматривал зрителя, как разновозрастную массу людей. Для меня это, вы верно сказали, для меня это организм, чаще всего молодой, несмотря на паспортный возраст. Вообще, смех - это отличительное свойство молодых. Если человек заразительно смеется в 90 лет, он в твоём представлении, конечно, молод. Я никогда не замечал, что часть моего репертуара можно адресовать какой-то определенной аудитории. Для меня это всегда двадцатилетняя женщина или двадцатилетний мужчина, который готов разделить со мной представление о смешном.
С.С.:
- Вы актер театра, актер кино, но вас в глубинке больше знают, как актера разговорного жанра. Не обидно для вас это?
Е.Ш.:
- Я очень люблю свою основную специальность. Она меня сделала узнаваемой в разных городах и в глубинке тем более. Но сейчас и со спектаклями я проехал очень много городов. И, наверное, только Благовещенск - такое досадное исключение. Мы не привозили сюда ни одну театральную работу. Но я в отличие от многих никогда не относился свысока к этому легкому жанру, потому что я знаю, насколько он непрост.
С.С.:
- Но все-таки, что у вас любимое?
Е.Ш.:
- Любимое? То, чем я в ту минуту занимаюсь. Любой актер вам так скажет. Сажусь сочинять книжку или пост в «Живом журнале», мне кажется, меня от этого дела оторвать невозможно. И любое даже самое горькое известие меня не сшибет с ног здесь или за кулисами. Эта сила притяжения для меня важнее. У меня был случай, когда мне на прогоне спектакля сообщили о том, что горит наш дом - кинотеатр «Иллюзион», который находится со мной в одном подъезде, внизу. Я успел, конечно, позвонить кому надо, друзьям. Но в зале никто ничего не заметил, мне хотелось бы так думать.
С.С.:
- А вы когда приходите в театр в качестве зрителя, вы наслаждаетесь искусством или смотрите как профессионал на действо?
Е.Ш.:
- Вот грех. Я замечаю, что в последнее время … это плохо, я себя корю за это. Я не могу отрешиться от профессии. Все равно меня интересует способ вышивания. Я только когда смотрю по-настоящему какие-то великие вещи, которые сработаны так ,что в них не видно швов, вот этого усердия создателей, в кино особенно, когда ты не понимаешь как это сделано, ты убиваешь в себе профессионала. Потому что это соткано из каких-то невозможных материй.
С.С.:
- Вы - участник шоу «Цирк со звездами». Скажите, зачем туда люди идут? Вы туда зачем пошли?
Е.Ш.:
- Я не задавал себе этого вопроса. Мне понравился предложенный способ преодоления. Мне был 51 год, когда я попер в этот цирк, не понимая еще, на что я способен. У этого шоу было очень много противников и критиков, которые говорили, зачем лезть туда, где место профессионалов. Но там дело не в этом. Хотя... Как утверждают, оно вернуло очень много зрителей в цирк. И рейтинги цирковых программ на телевидении очень возросли. Дело не в этом. Дело в самом методе преодоления. Оказывается, все можно. Это - способ поднять себя на какую-то другую ступеньку. Это - величайшая победа над собой. Я за этот период сыграл больше ролей, чем за всю свою жизнь.
С.С.:
- Спать удавалось между этим всем?
Е.Ш.:
- Если я чем-то занимаюсь, я посвящаю себя этому целиком. Я дневал и ночевал в цирке. Когда я вышел из проекта, на мне не было живого места на теле. Я даже не замечал этих синяков от трапеций, эти натруженные связки. Я только потом понял, как я измучил своё тело. Все нещадно болело и не несколько месяцев, а до сих пор есть следы большой работы.
С.С.:
- У нас в стране мужчины уходят на пенсию в 60 лет. Скажите, актеры должны уходить на пенсию в 60 лет?
Е.Ш.:
- Слушайте, ну тут меня все сейчас закидают помидорами и затопчут ногами. Но я никогда не шел в форматоре власти. Тут я хочу согласиться с теми, кто ратует за повышение пенсионного возраста. Ну что такое 60 лет? Мне будет 60 лет через 5 лет. Ну как я должен представить себе покой, эту пенсию? Почему? Изменились обстоятельства внешней жизни. Если в классической литературе в комнату вошел старик, а потом выясняется что ему 40 лет, то сейчас, конечно, представление об этом изменилось. И все эти бабушки на коробках кефира. Где такие бабушки? Покажите мне. Они остались в сознании. Сейчас эти бабушки отплясывают танцы живота в фитнес-центре. В нашей стране можно повышать пенсионный возраст, хотя бы, чтобы дать ощущение молодости. Чего стремиться к этому покою?
Блиц-опрос:
С.С.:
- Какого цвета ваша любимая рубашка?
Е.Ш.:
- Я рубашки-то не очень ношу. И что-то так привязался к сиреневому джемперочку?
С.С.:
- За футбольную сборную болеете?
Е.Ш.:
- Меня подхватывает всеобщее боление.
С.С.:
- Ногти грызете?
Е.Ш.:
- Покусываю?
С.С.:
- У вас в детстве рогатка была?
Е.Ш.:
- Нет.
С.С.:
- Темноты боитесь?
Е.Ш.:
- В детстве очень боялся.
С.С.:
- Любите ходить по магазинам?
Е.Ш.:
- Нет. И не хожу.
С.С.:
- Отпуск - это море?
Е.Ш.:
- Я как еврей отвечу вопросом на вопрос: "Что такое отпуск?"
С.С.:
- Яблочный сок пьете?
Е.Ш.:
- Я не пью консервированные соки.
С.С.:
- Первого апреля над друзьями подшучиваете?
Е.Ш.:
- Нет. Не люблю этот день. Это - черный день календаря для меня первое апреля.
25.10.2011г.
понедельник, 24 октября 2011 г.
"Народный артист Аркадий Райкин"
Этот документальный фильм вышел на экраны в 1974 году. Интервью и фрагменты из спектаклей и выступлений. Такие знакомые образы и маски, любимые, не устаревшие, к счастью ли, к сожалению... Сотни раз пересмотренные и, я уверена, просмотренные еще не раз... Мне же показалось интересным собрать воедино кусочки интервью. При просмотре я заметила, что интервью брали дважды, поэтому ролика два: в первой части волосы покрашены для съемок фильма, во второй - седина и, как мне показалось, другое настроение, другая степень откровенности...
«Вокруг света в 80 дней»
Эти два фрагмента из спектакля Аркадия Райкина «Вокруг света в 80 дней» (1951г.) были найдены на сайте russian-records.com: "Американское кино" (очень точно и, по-моему, актуально и сегодня) и "Куплеты о Чарли Чаплине".
Отдельная благодарность нашедшему.
http://reka-leta.livejournal.com/222604.html
Отдельная благодарность нашедшему.
http://reka-leta.livejournal.com/222604.html
"Аркадий Райкин: смех эпохи" (на вопросы отвечают Михаил Мишин, Екатерина Райкина, Константин Райкин, Ефим Шифрин) на сайте журнала "Лехаим"
"Рекбус-кроксворд" и "Век Райкина" (интервью с Константином Райкиным) в блоге Валерия Кичина.
"Ян Арлазоров об Аркадии Райкине" из цикла передач "Кумиры о кумирах"/
http://reka-leta.livejournal.com/222421.html
"Рекбус-кроксворд" и "Век Райкина" (интервью с Константином Райкиным) в блоге Валерия Кичина
"Ян Арлазоров об Аркадии Райкине" из цикла передач "Кумиры о кумирах"/
http://reka-leta.livejournal.com/222421.html
Подписаться на:
Сообщения (Atom)