Ефим ШИФРИН в представлении не нуждается – его знает каждый. Тем не менее есть некая путаница: одни называют его актером, другие – юмористом, третьи – художественным руководителем театра. Наконец, он активный блогер, а также писатель. Именно на презентации его третьей книги «Течет река Лета…» в Парке культуры и чтения «Буквоед» и состоялась наша встреча.
– Был и остаюсь артистом, – сразу уточнил он. – Все, чем я занимался в жизни, всегда имело отношение к актерской профессии. Даже работа над новой книгой не выходит за рамки основного дела – все равно это актерские дневники, а не «Война и мир» или какое-то другое произведение. Это взгляд актера на мир. Мне интересно, из чего человек слеплен и что в нем есть похожего на меня. Отсюда все мои метания: помимо эстрады и театра это и цирк, и кино, и телевидение, и литература. Хочется что-то новое узнать о человеке, чего мне не дает собственный житейский опыт.
– Но ведь у вас очень насыщенная жизнь…
– Что такое жизнь сколько-нибудь популярного актера? Это все равно какая-то отгороженность от мира. К примеру, мой директор спрашивает (точнее, устраивает тест на жизнеспособность): «Фима, сколько стоит хлеб?». И пристыженный Фима замолкает. Хотя признаться в том, что я не хожу в магазин, мне не стыдно. Но зато я с удовольствием читаю в чужих блогах, сколько стоит хлеб. Открытия бывают и совершенно случайные. Вот сегодня меня подобрал таксист в гостинице, расположенной в пяти минутах езды от нужного дома на Невском проспекте. Спрашиваю водителя: «Сколько с меня?». Оказывается, 450 рублей. И я тут же понимаю, что Москва не самый главный город в стране… Примерно столько стоит хорошо изданная книга. Одна поездка – одна книга. Формула в нынешней России...
– Коль вы пишете книги, то почему бы вам самому не писать для сцены, отказавшись от услуг постоянных авторов? – Зачем? Мне очень удобно все сваливать на своих авторов. У меня их человек пять-шесть, а не только Виктор Коклюшкин. Нехорошо сетовать, но то поколение авторов, с которыми я начинал много лет назад, что-то подустало. По-моему, они тоже не знают, сколько сейчас стоит хлеб, и сильно уступили позиции молодой КВНовской поросли. Причем без боя. Это меня расстраивает. Не появление молодых, а то, что прежние безвольно сдались и растерялись…
– Вас стало меньше на телеэкране. Почему? Тоже уступили без борьбы? – Никакой я не борец, чтобы с кем-то сражаться. Просто жизнь меня научила, что от круглосуточного мелькания по телевизору ничего в судьбе не прибавляется. Моя традиционная театральная и эстрадная публика потихонечку уходит в Интернет, в Сети с ними удобнее встречаться. Это такая забитая «стрелка», где нет нужды знакомиться друг с другом, представляться. Интернет стал альтернативой телевидению, и это надо учитывать.
– А личное общение с известными людьми? – Это раньше мне казалось, что на различных мероприятиях завязываются нужные знакомства, решаются судьбы. Ничего подобного! Недавно вместе с приятелями провел два новогодних дня в деревне под Москвой и понял, что нет ничего лучше, чем такое вот единение с природой. Там так хорошо! И местные жители – люди с выбеленной душой: искренние и чистые.
– Двадцать лет назад вы создали «Шифрин-театр». Что это такое? Чувствуете ли вы себя в данном случае работодателем? – Никакого театра в привычном понимании некоего классического здания с колоннами и портиками не существует – это просто такой способ регистрации. И штатный артист там, слава Богу, я один. Есть еще директор, бухгалтер и водитель. На самом деле антрепризный способ организации театрального дела все облегчил: не надо обзаводиться зданием и заниматься его эксплуатацией – ты существуешь на проект. Именно так делается в большинстве стран мира: 3–4 театра, которые поддерживает государство, а остальные выживают сами. Потому что государство не может поддерживать все проекты, да еще с афишей, которую просто стыдно показывать. Там нечего поддерживать! Я же ни от кого не завишу, что хочу, то и ставлю. И совершенно не жду от кого-то помощи. Да, надо поддерживать уходящую культуру: фольклорные или казачьи коллективы Рюминой, Кадышевой, Бабкиной, – им сложно существовать только на свои деньги. Всегда вопрос в том, кого поддерживать. Одних художников сейчас поддерживают, а потом лет через двадцать выяснится, что рядом гений жил в нищете и рисовал на манжетах… Впрочем, это вечная культурная трагедия.
– Кто из ваших эстрадных героев вам ближе всего?
– Не знаю, устроит ли вас мой ответ, но этот герой – дурак. С ним на сцене комфортнее всего себя чувствую. Если не пускаться в глубокие рассуждения о природе смешного, мне кажется, что потешнее дурака ничего быть не может. К сожалению, в себе мы его мало узнаем – это известная зрительская дистанция: ну какой же он идиот! Между тем в нем очень много от нас самих, и только чувство юмора позволяет признать это.
В последнее время у меня очень хорошо стали получаться злодеи. Никогда не думал об этой краске, и непонятно, откуда она взялась: всегда уверял себя, что я хороший. Но вот уже третья или четвертая роль в театре – просто отвратительные персонажи, как, например, бургомистр в «Драконе». Однако просто купаюсь в этих ролях: «Надо же, сколько во мне нехорошего!». Очевидно, все, что я прятал за раздражением и гасил в себе многие годы, стараясь кого-то не обидеть, спрессовывалось и вот наконец-то получило выход. Недавно показывали «Глянец» Андрея Кончаловского, где я сыграл модельера Марка Шифера. Персонаж совершенно не похожий на меня, но родился он за одну ночь: вспомнил знакомых модельеров, очертил круг их типичных примет и утром предложил Кончаловскому. Все в тебе самом находится: и дурак, и злодей. Ничего страшного – просто надо в этом сознаться. Кстати, у человека, способного признать, что до совершенства ему далеко, всегда есть чувство юмора.
– Чем-то другим Ефиму Шифрину хотелось бы заняться? К примеру, стать певцом. Вы же поете?
– Особенно а капелла (смеется и поет): «Давайте говорить друг другу комплименты…». На самом деле я умею только изображать людей, все остальное – приложение к этому. Хотя жанр, которому посвятил жизнь, всегда ругали и ругают. Но лет через десять начинают ностальгировать по тому, что когда-то не нравилось. Так, в советское время было очень много слабых комедий с очень хорошими актерами. Прошло время, и ситуация изменилась – эти комедии стали нравиться. Глянулось невозможное, натужное, по-советски заидеологизированное. Оно вдруг стало милым, домашним, пленительным. «Кабачок «13 стульев» из интеллигенции не ругал только ленивый, а теперь старые выпуски смотрятся с удовольствием: «Как это мило, душевно и тонко по сравнению с тем, что видишь по телевизору сегодня». Наверное, та же участь со временем ждет и какие-то современные телепередачи комедийного жанра.
Конечно, в нем произошли изменения. Юмор перестал быть закрытым, исчез эзопов язык, без которого прежде нельзя было обойтись. Нам приходится привыкать к нынешней плакатной грубости, к тому, что в юморе нет запретных тем. Нынешнее поколение не может без конца смотреть добрые советские комедии – его с этой эпохой ничего не связывает. Молодежь уже не мечтает пойти в родной цех и поставить производственный рекорд – ей это не нужно. У молодых теперь свой круг реалий и привязанностей. Не нравится? Тогда поступай, как советовал Жванецкий: «Пахнет – отойди!». Ворчать на наступающее время – это ужасно. Каждая эпоха дарит свой формат. Танго сначала воспринималось как сексуальный и ужасно развратный танец, вальс казался непристойным из-за близости танцующих. Но как-то с этим смирились, и сейчас мы говорим: «Ах как хорошо: первый бал Наташи Ростовой…». У современных Наташ другой бал, и ничего страшного в этом нет.
– Ефим, вы замечательно выглядите. Следите за здоровьем?
– Всем говорю, что веду здоровый образ жизни. Причем так часто, что сам в это верю. На самом деле, какой при моей профессии может быть здоровый образ жизни? Ведь это, прежде всего, режим, которого придерживаться нереально. В декабре был настолько плотный разъездной график, что иногда просыпался в поезде и пытался вспомнить, в какой я гостинице, в каком городе. Потом понимал, что нахожусь в вагоне, и гадал, куда на этот раз еду. Смешно уверять, что в восемь утра в поезде начинаю с йоги, потом выпиваю стакан воды с лимоном и медом, а затем делаю зарядку. Единственное, чего придерживаюсь, – с 1993 года хожу в спортзал. Это уже привычка, которой не изменяю. Да и иначе современному человеку и нельзя. Когда я приезжаю в Сочи, то мне становится не по себе: вижу у двадцатилетних выкатившиеся пивные животы или молодых женщин, которые через пять лет начнут жаловаться на невнимание мужа. Нельзя забывать о своей внешности! В этом году отмечу пятьдесят пять, но хочется, чтобы, отойдя подальше, мне все же давали пятьдесят…
– В Петербурге вы много работали и в декабре, и в январе. Поздравляя коллег и знакомых с Новым годом, что чаще всего желали?
– С возрастом становлюсь реалистом и стараюсь желать чего-то осуществимого. Можно пожелать обычному человеку купить остров на Борнео. Что в итоге? Он будет страдать из-за неосуществимости этого. Поэтому лучше пожелать поставить на ноги сына, выдать дочку замуж за олигарха (смеется)… Просто я был свидетелем такого количества душевных разладов и трагедий из-за того, что люди хотели невозможного. Случалось, они сами были виноваты – бросали на полпути начатое и не прикладывали должных усилий, чтобы дойти до конца. Поэтому, если все же наметили высокую цель, стремитесь ее достичь.
Петр НИКОЛАЕВ
13.01.2011г.Источник: Вакансия.ру
http://community.livejournal.com/reka_leta
– Был и остаюсь артистом, – сразу уточнил он. – Все, чем я занимался в жизни, всегда имело отношение к актерской профессии. Даже работа над новой книгой не выходит за рамки основного дела – все равно это актерские дневники, а не «Война и мир» или какое-то другое произведение. Это взгляд актера на мир. Мне интересно, из чего человек слеплен и что в нем есть похожего на меня. Отсюда все мои метания: помимо эстрады и театра это и цирк, и кино, и телевидение, и литература. Хочется что-то новое узнать о человеке, чего мне не дает собственный житейский опыт.
– Но ведь у вас очень насыщенная жизнь…
– Что такое жизнь сколько-нибудь популярного актера? Это все равно какая-то отгороженность от мира. К примеру, мой директор спрашивает (точнее, устраивает тест на жизнеспособность): «Фима, сколько стоит хлеб?». И пристыженный Фима замолкает. Хотя признаться в том, что я не хожу в магазин, мне не стыдно. Но зато я с удовольствием читаю в чужих блогах, сколько стоит хлеб. Открытия бывают и совершенно случайные. Вот сегодня меня подобрал таксист в гостинице, расположенной в пяти минутах езды от нужного дома на Невском проспекте. Спрашиваю водителя: «Сколько с меня?». Оказывается, 450 рублей. И я тут же понимаю, что Москва не самый главный город в стране… Примерно столько стоит хорошо изданная книга. Одна поездка – одна книга. Формула в нынешней России...
– Коль вы пишете книги, то почему бы вам самому не писать для сцены, отказавшись от услуг постоянных авторов? – Зачем? Мне очень удобно все сваливать на своих авторов. У меня их человек пять-шесть, а не только Виктор Коклюшкин. Нехорошо сетовать, но то поколение авторов, с которыми я начинал много лет назад, что-то подустало. По-моему, они тоже не знают, сколько сейчас стоит хлеб, и сильно уступили позиции молодой КВНовской поросли. Причем без боя. Это меня расстраивает. Не появление молодых, а то, что прежние безвольно сдались и растерялись…
– Вас стало меньше на телеэкране. Почему? Тоже уступили без борьбы? – Никакой я не борец, чтобы с кем-то сражаться. Просто жизнь меня научила, что от круглосуточного мелькания по телевизору ничего в судьбе не прибавляется. Моя традиционная театральная и эстрадная публика потихонечку уходит в Интернет, в Сети с ними удобнее встречаться. Это такая забитая «стрелка», где нет нужды знакомиться друг с другом, представляться. Интернет стал альтернативой телевидению, и это надо учитывать.
– А личное общение с известными людьми? – Это раньше мне казалось, что на различных мероприятиях завязываются нужные знакомства, решаются судьбы. Ничего подобного! Недавно вместе с приятелями провел два новогодних дня в деревне под Москвой и понял, что нет ничего лучше, чем такое вот единение с природой. Там так хорошо! И местные жители – люди с выбеленной душой: искренние и чистые.
– Двадцать лет назад вы создали «Шифрин-театр». Что это такое? Чувствуете ли вы себя в данном случае работодателем? – Никакого театра в привычном понимании некоего классического здания с колоннами и портиками не существует – это просто такой способ регистрации. И штатный артист там, слава Богу, я один. Есть еще директор, бухгалтер и водитель. На самом деле антрепризный способ организации театрального дела все облегчил: не надо обзаводиться зданием и заниматься его эксплуатацией – ты существуешь на проект. Именно так делается в большинстве стран мира: 3–4 театра, которые поддерживает государство, а остальные выживают сами. Потому что государство не может поддерживать все проекты, да еще с афишей, которую просто стыдно показывать. Там нечего поддерживать! Я же ни от кого не завишу, что хочу, то и ставлю. И совершенно не жду от кого-то помощи. Да, надо поддерживать уходящую культуру: фольклорные или казачьи коллективы Рюминой, Кадышевой, Бабкиной, – им сложно существовать только на свои деньги. Всегда вопрос в том, кого поддерживать. Одних художников сейчас поддерживают, а потом лет через двадцать выяснится, что рядом гений жил в нищете и рисовал на манжетах… Впрочем, это вечная культурная трагедия.
– Кто из ваших эстрадных героев вам ближе всего?
– Не знаю, устроит ли вас мой ответ, но этот герой – дурак. С ним на сцене комфортнее всего себя чувствую. Если не пускаться в глубокие рассуждения о природе смешного, мне кажется, что потешнее дурака ничего быть не может. К сожалению, в себе мы его мало узнаем – это известная зрительская дистанция: ну какой же он идиот! Между тем в нем очень много от нас самих, и только чувство юмора позволяет признать это.
В последнее время у меня очень хорошо стали получаться злодеи. Никогда не думал об этой краске, и непонятно, откуда она взялась: всегда уверял себя, что я хороший. Но вот уже третья или четвертая роль в театре – просто отвратительные персонажи, как, например, бургомистр в «Драконе». Однако просто купаюсь в этих ролях: «Надо же, сколько во мне нехорошего!». Очевидно, все, что я прятал за раздражением и гасил в себе многие годы, стараясь кого-то не обидеть, спрессовывалось и вот наконец-то получило выход. Недавно показывали «Глянец» Андрея Кончаловского, где я сыграл модельера Марка Шифера. Персонаж совершенно не похожий на меня, но родился он за одну ночь: вспомнил знакомых модельеров, очертил круг их типичных примет и утром предложил Кончаловскому. Все в тебе самом находится: и дурак, и злодей. Ничего страшного – просто надо в этом сознаться. Кстати, у человека, способного признать, что до совершенства ему далеко, всегда есть чувство юмора.
– Чем-то другим Ефиму Шифрину хотелось бы заняться? К примеру, стать певцом. Вы же поете?
– Особенно а капелла (смеется и поет): «Давайте говорить друг другу комплименты…». На самом деле я умею только изображать людей, все остальное – приложение к этому. Хотя жанр, которому посвятил жизнь, всегда ругали и ругают. Но лет через десять начинают ностальгировать по тому, что когда-то не нравилось. Так, в советское время было очень много слабых комедий с очень хорошими актерами. Прошло время, и ситуация изменилась – эти комедии стали нравиться. Глянулось невозможное, натужное, по-советски заидеологизированное. Оно вдруг стало милым, домашним, пленительным. «Кабачок «13 стульев» из интеллигенции не ругал только ленивый, а теперь старые выпуски смотрятся с удовольствием: «Как это мило, душевно и тонко по сравнению с тем, что видишь по телевизору сегодня». Наверное, та же участь со временем ждет и какие-то современные телепередачи комедийного жанра.
Конечно, в нем произошли изменения. Юмор перестал быть закрытым, исчез эзопов язык, без которого прежде нельзя было обойтись. Нам приходится привыкать к нынешней плакатной грубости, к тому, что в юморе нет запретных тем. Нынешнее поколение не может без конца смотреть добрые советские комедии – его с этой эпохой ничего не связывает. Молодежь уже не мечтает пойти в родной цех и поставить производственный рекорд – ей это не нужно. У молодых теперь свой круг реалий и привязанностей. Не нравится? Тогда поступай, как советовал Жванецкий: «Пахнет – отойди!». Ворчать на наступающее время – это ужасно. Каждая эпоха дарит свой формат. Танго сначала воспринималось как сексуальный и ужасно развратный танец, вальс казался непристойным из-за близости танцующих. Но как-то с этим смирились, и сейчас мы говорим: «Ах как хорошо: первый бал Наташи Ростовой…». У современных Наташ другой бал, и ничего страшного в этом нет.
– Ефим, вы замечательно выглядите. Следите за здоровьем?
– Всем говорю, что веду здоровый образ жизни. Причем так часто, что сам в это верю. На самом деле, какой при моей профессии может быть здоровый образ жизни? Ведь это, прежде всего, режим, которого придерживаться нереально. В декабре был настолько плотный разъездной график, что иногда просыпался в поезде и пытался вспомнить, в какой я гостинице, в каком городе. Потом понимал, что нахожусь в вагоне, и гадал, куда на этот раз еду. Смешно уверять, что в восемь утра в поезде начинаю с йоги, потом выпиваю стакан воды с лимоном и медом, а затем делаю зарядку. Единственное, чего придерживаюсь, – с 1993 года хожу в спортзал. Это уже привычка, которой не изменяю. Да и иначе современному человеку и нельзя. Когда я приезжаю в Сочи, то мне становится не по себе: вижу у двадцатилетних выкатившиеся пивные животы или молодых женщин, которые через пять лет начнут жаловаться на невнимание мужа. Нельзя забывать о своей внешности! В этом году отмечу пятьдесят пять, но хочется, чтобы, отойдя подальше, мне все же давали пятьдесят…
– В Петербурге вы много работали и в декабре, и в январе. Поздравляя коллег и знакомых с Новым годом, что чаще всего желали?
– С возрастом становлюсь реалистом и стараюсь желать чего-то осуществимого. Можно пожелать обычному человеку купить остров на Борнео. Что в итоге? Он будет страдать из-за неосуществимости этого. Поэтому лучше пожелать поставить на ноги сына, выдать дочку замуж за олигарха (смеется)… Просто я был свидетелем такого количества душевных разладов и трагедий из-за того, что люди хотели невозможного. Случалось, они сами были виноваты – бросали на полпути начатое и не прикладывали должных усилий, чтобы дойти до конца. Поэтому, если все же наметили высокую цель, стремитесь ее достичь.
Петр НИКОЛАЕВ
13.01.2011г.Источник: Вакансия.ру
http://community.livejournal.com/reka_leta
Комментариев нет:
Отправить комментарий