Премьера рубрики
Врут не только календари, но и рейтинги. Книжные — не исключение. Поэтому «Новая газета» заводит рубрику «Ориентировка», чтобы уберечь читателей от разочарований и потерь — денег и времени. Порукой в этом будет персональная ответственность людей, личные свершения которых удостоверяют их ум, вкус, талант. Мы попросили этих замечательных людей приобрести на ограниченную сумму (2 тысячи рублей) то, что им кажется достойным читательского внимания. И подтвердить это несколькими точными цитатами. «У вечности ворует всякий», — писал Мандельштам. Из того, что именно «ворует» такой человек в книжном магазине, и можно будет составить список, облегчающий ответ на мучительный вопрос: «Что почитать?»
Владимир МИРЗОЕВ, режиссер:
— Сегодня, когда книг в мире стало очень много и их количество растет лавинообразно, сам по себе выбор книги становится особым искусством. Это искусство кроме опыта требует интуиции, иногда — вдохновения. Выбирая книгу в магазине, я открываю ее на любом месте, как во время гадания, и прислушиваюсь к своим ощущениям. Дунет ли в лицо приветливый ветерок, или это просто «слова, слова, слова».
Выбирать книгу сегодня — все равно что выбирать еду. Приходится включать все органы чувств — присматриваться, принюхиваться, слушать свое бессознательное. Стоит мне тратить на этот текст бесценное время жизни или необязательно?
В этом вопросе я привык опираться на свои субъективные чувства, но я понимаю, что молодые читатели нуждаются в экспертном мнении, — иначе их энергия (которой, прямо скажем, не так уж много) будет потрачена впустую.
Кого сегодня можно считать экспертом? Боюсь, что критики с этой функцией не справляются. Их выбор тоже субъективен, но при этом еще сильно замутнен профессиональными, личными, дружескими связями. Думаю, эксперта тоже нужно учиться выбирать. Это может быть любой интеллектуал — писатель, журналист, филолог, — с которым у тебя схожая химия. Со своим экспертом нужно быть на одной волне.
ХАЙНЕР МЮЛЛЕР. ПРОЗА, ДРАМЫ, ЭССЕ, ДИАЛОГИ.М., РОССИЙСКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ, 2012
«Бюрократическое отношение к культуре, к театру ведет прежде всего к отрицательному отбору. Посредственность поднимается наверх, талант застревает на полпути… Талант всегда неконтролируем, его нельзя втиснуть в жесткие рамки. Если у человека есть талант, никогда нельзя знать, что будет… Тут всегда есть фактор риска, а бюрократ боится риска и ответственности».
«Раддац: Постулат Адорно, согласно которому стихи после Освенцима невозможны, продлевает муки. Логичнее было бы сказать: после Освенцима более невозможна химия.
Мюллер: Тезис Адорно абсолютно капитулянтский. Справедливо обратное: после Освенцима — только стихи. Конечно, по-человечески я могу понять Адорно: Освенцим для евреев, как рана, — но этот тезис неверен. Потому что лирическая поэзия есть уход от действительности. Только уходя от действительности, на нее можно воздействовать, только вне машины можно найти возможность помешать процессу, который она диктует. Изнутри машины сделать это ни в коем случае не удастся. Не читать больше стихов — значит остаться в машине. С той поры ею будет распоряжаться Освенцим».
ТОМАС ВЕНЦЛОВА. СОБЕСЕДНИКИ НА ПИРУ. М., НОВОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ, 2012.
«В одном из своих интервью, данном 10 сентября 1991 года в Лондоне, отвечая на вопрос о роли снов в поэтическом творчестве, Иосиф Бродский сказал: «Ну что такое сны? Вы знаете, сны, как сказал один мой в некотором роде знакомый, — это в общем как… «облака, проплывающие в ночном окне», то есть единственная их привлекательность — это непоследовательность, и в этом смысле они — определенный жанр, да?… Чрезвычайно интересный источник как жанровый материал, как метод связи. Или развязок. Просто композиционный прием в литературе».
«Бродский несомненно учился у Стивенса (как и у других англоязычных поэтов) искусству медитации, в которой стих, уснащенный запутанными синтаксическими построениями и переносами, превращается почти в философскую прозу».
С. ДЖ. ПЭРРИС. ПРОРОЧЕСТВО. М., АЛЬФА-КНИГА, 2012.
«— Остерегайся Джона Ди, Бруно!
— Я думал, он друг вашей милости.
— Покуда речь идет о картографии, о шифрах, о реформе календаря, нет в королевстве человека, чьи знания я ценил бы выше. Но нынче он болтает исключительно о пророчествах да знамениях.
— Он верит, что близится конец времен. Мы живем в завершающую эпоху.
— Мы живем во времена небывалых смятений и перемен».
ЛЕВОН ГРИГОРЯН. ПАРАДЖАНОВ. М., МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ, СЕРИЯ ЖЗЛ, 2011.
« Во время съемок «Теней…» Сергей вдруг сорвался и истерично зарыдал: «Я ничтожество! Мне сорок лет, а я ничего не сделал! Я бездарь!»
Тогда он еще не знал, какой фильм будет создан… До «Теней…» он снял несколько просто пугающих фильмов. Он был невероятно талантливым человеком, но чувствовал, что погибает как художник, искренне желая вписаться в мертвую атмосферу студии».
Тарковский — Параджанову
«… Вчера на репетиции «Гамлета» много говорил о тебе с А. Гомиашвили, он играет Клавдия. Я сейчас много и утомительно работаю — ради самой работы, — платят ничтожно мало, да и здоровье пошаливает. Результатов работы пока нет и пока не видно. А наслаждаться работой — даже творческой — я не умел никогда (в отличие от тебя)…»
Параджанов — Тарковскому
«Завидую тем, кто увидит «Зеркало». Всё остальное — бред!»
Тарковский — Параджанову
«Не станет хлеба — человек умрет. Не станет искусства — человек умрет. Разница только в том, что человек знает о возможности умереть от голода, а о том, что он может умереть от отсутствия искусства, — не знает».
Редакция рекомендует
ВЛАДИМИР МИРЗОЕВ. ПТИЧИЙ ЯЗЫК. М., 2012.
«В книжных магазинах нельзя находиться долго — голова идет кругом, ощущаешь резкую потерю энергии, мир, как тяжелое одеяло, сползает в сторону бреда. Давно обратив внимание на этот феномен, я никак не мог найти ему рациональное объяснение. Нехватка кислорода? Книжная пыль? Но в большинстве магазинов есть кондиционеры. Я думал над этой загадкой месяцами, годами — до сегодняшнего дня, когда моя дочь рассказала о своем пребывании на Ленинском проспекте, в квартире у бабушки. Это жилище — склад ненужных вещей: просроченных продуктов, нераспакованных сервизов, тряпок, картинок, картонок, там есть даже огромная набивная линяющая горилла. «Это не квартира, а черная дыра, — говорит Настя. — Здесь невозможно работать, ни на что не хватает сил, но спать при этом тоже не получается. Если под утро удается сомкнуть глаза, сны снятся совершенно дикие»… И вдруг я понял: ненужные вещи, они для чего-то созданы, у них есть миссия, должна быть судьба — назовите это, как угодно — в них вложено время, энергия, вкус. Если вещами не пользоваться, они изнывают от безделья, становятся вампирами. (Плюшкин — именно «прореха на человечестве», в которую утекает материя жизни.)
А ведь книги содержат концентрат информации в таких объемах, до которых далеко домашней утвари или мягким игрушкам. Никем не прочитанные книги вздыхают, как привидения в шотландских замках. Они взывают к сочувствию человека, который, может быть, сжалится, коснется бумаги пальцами, приласкает взглядом буквы. Отчасти книги находятся в квантовой суперпозиции, но они жаждут перейти в классическое состояние. То есть «классическая литература» — термин двойного назначения».
Комментариев нет:
Отправить комментарий