Известный актёр Ефим Шифрин выступил со своим спектаклем "Шифринизмы New" не только в Красноярске, но также порадовал своим искусством зрителей Ачинска, Канска, Железногорска. А в перерыве между поездками он любезно согласился пообщаться с корреспондентом "Красноярского рабочего". Актёр, перешагнувший своё пятидесятишестилетие, предстал в настолько великолепной физической форме, что грешно было не задать ему напрашивавшийся вопрос:
- Ваша накачанность - стиль жизни, актёрская необходимость или гены?
- О нет, с генами в этом смысле худо. Брат пробегал на футбольном поле, но всё равно стал музыкантом. Ни мама, ни папа такими спорт?сменами не были. Я - первый (смеётся).
- Качаетесь?
- Можно так сказать, а можно по-другому: занимаюсь физкультурой. "Качаться" - неверное слово, но оно в ходу. Мне нравится время, которое я провожу в спортзале, мне нравится, что там возник другой круг общения, не связанный с профессией, мне нравится, что у этого способа времяпрепровождения есть весомые результаты: не надо далеко ходить и долго ждать, чтобы понять, что ты изменился. И потом, физическая нагрузка очень отвлекает. У меня в этом году практически не было выходных: то мюзикл, то спектакль в Вахтанговке, то антреприза, то эстрада. Мы колесили всё время. От разницы во времени я просто умирал. Даже в блоге у себя написал, что если в раю меня ждёт джет-лэг, как американцы называют разницу во времени, то не понимаю принципиальной разницы между адом и раем. Мучительно было просыпаться, а ещё предстоят в этом году и Штаты, и Израиль, и бесконечные мотания, а зал, как ни странно, вроде грузит и утомляет ещё больше, а тебе легче. Ты понимаешь, что все эти терзания, всякие плохие мысли передаются железкам и куда-то улетучиваются. Памятуя, что это замечательный способ борьбы с хандрой, на самом деле, это способ отдохнуть. Кажется, что это тяжело, но спасает от чего-то другого.
- Какие фильмы стоят на вашей полке?
- Ой, много... Одна поклонница мне когда-то сделала подборку DVD из мировой классики. Как ни странно, я иногда подвержен гипнозу печатного слова. Если мне говорят, что это сотня лучших фильмов, почему-то верю взгляду людей, которые совершили до меня этот отбор. Но к каким-то фильмам могу не возвращаться, к каким-то меня тянет. В это клиповое время, когда на целый фильм не хватает ни терпения, ни внимания, трудно представить себе эти свободные два часа. Редко выбираюсь в кинотеатры, но не мог не посмотреть "Меланхолию" Ларса фон Триера, потому что понимал: это надо смотреть не по телевизору, а в том виде, на который рассчитывал автор фильма - в кинотеатре, где сидят люди, которых не встретишь в обычных кинозалах, потому что это почти артхаусное кино. Только что миновал юбилей Тарковского, а ни наши СМИ, ни блогеры никак на это не откликнулись. Так всё уходит и затирается. Появляются новые герои, новое кино. А ведь Тарковский очень много значит и для нашего, и для мирового кинематографа. И конечно, никакой "Меланхолии" не было бы без "Ностальгии" и "Жертвоприношения".
- Вы снимались в кино, но почему-то дальше не пошли?
- Это не от меня зависит. Романа с кино не случилось, но, думаю, виной всему этот эстрадный шлейф, который тянется за мной - и не шуршит, а прямо звенит. Наверное, самый удачный мой опыт в кино был в фильме "Глянец" у Кончаловского. Не взялся бы судить саму картину, потому что трудно, участвуя в чём-то, дистанцироваться и обсуждать. "Глянец" вызвал много откликов, большей частью критических, но мне так нравится сама личность Кончаловского, само общение с ним, что я не рискнул бы поддержать критику в его адрес даже в его неудачах. А в кино бы с удовольствием работал, потому что это тот способ, который даёт мне возможность совершенно забыть об эстрадном опыте и заниматься тем, чем я хотел в детстве - играть людей. Эстрада даёт такой шанс, но, как я всегда говорил, это не полная еда, а бульонный кубик.
- Какую роль вы хотели бы сыграть в кино?
- Жизнь научила меня сильно не мечтать: что толку? В нашей профессии надо не мечтать, а работать. Знаю только одно: надо быть готовым к тому, что к тебе однажды постучится удача. Надо её встретить при галстуке и полном параде. Тот же звонок Кончаловского застал меня не в раздрае - я был готов работать, не проходил проб, не было каких-то бешеных репетиций. Получив сценарий, всю ночь провёл в обнимку с ним. Думал, как это сделать, понимал, что это шанс, который должен использовать, и ни секунды не тратил на мечтания. Сделал роль за ночь, и когда утром пришёл, чтобы показать, что получилось, Кончаловский сказал: "Всё! Больше не надо!" Потому что это и есть работа. А мечтать вредно, особенно актёру.
- Какую последнюю книгу прочитали?
- Я - за Медведева! Где-то прочёл его высказывание о том, что дети поменяли его отношение к рэдбукам. Долгое время я противился, вторил той интеллигенции, которая утверждала: ну как же, книжка так пахнет! Её листать так приятно... И вот это "пахнет книжка" стало таким клише, из интервью в интервью перекочёвывало. Ну пахнет, дальше что? Мои сотрудники подарили мне на день рождения рэдбук, и я заново испытал тот детско-юношеский интерес к книге, которую Интернет у меня отчасти уже вышиб. Конечно, я читал, возил с собой книги и на русском, и на английском, но это счастье - иметь в тоненьком планшете всю домашнюю библиотеку - не могу ни с чем сравнить. Я понял, что и это пахнет! Пахнет печатным словом, большой литературой, - смотря что ты выбираешь для чтения. Только что закончил пронизанную, как ни странно, советской идеологией книжку Чуковского "Живой как жизнь" - о языке (эта тема меня всегда занимает), сейчас читаю своего приятеля по переписке, виртуального друга, учёного-историка Сергея Цветкова, который занимается началом русской истории. И это начало он отодвигает очень-очень в глубь веков. Параллельно читаю "Иосиф и его братья" Томаса Манна.
- Чем вы хотели заниматься в детстве?
- Знал, что буду артистом. Наверное, как у всяких детей, были маленькие метания, но, сколько себя помню... Не очень уверен, что хотел заниматься именно тем, что делаю сейчас, но хотелось быть другим каждую минуту, хотелось играть людей, влезать в их шкуры. Думаю, это и есть то, что называют призванием.
- Как вы запели?
- Рот открыл и запел. Честно говоря, не понимаю, что надо отвечать? Это часть актёрской профессии. Этому учат в театральных институтах. Может, этот вопрос связан с тем, что мой эстрадный герой не очень лепится с таким лирическим вокалом? Никогда не думал, что это мешает: мне это очень помогает, создаёт какие-то лирические островки в том, что я делаю. Кстати, такое эпизодическое пение сейчас в мюзикл "Времена не выбирают" привело.
- Ваше отношение к расхожему мнению о засилье юмористических программ на российском телевидении?
- Не понимаю слово "засилье". Телевидение - коммерческая структура, и там ничего не делается просто так: если звёзды зажигают, сказал Маяковский, значит, это кому-нибудь нужно? Сетка вещания составляется исходя не только из культурных, но и коммерческих предпочтений того или иного канала. Но экономика и культура не всегда шагают в ногу. У нас есть замечательное средство - пультик от телевизора, которым надо научиться пользоваться. Засилье не отменяет выбор. Мы ведь можем это не смотреть. Огульно ругая эти передачи, мы между тем не замечаем молодых артистов или качественные передачи. И это не значит, что если много и в основном плохо, то всё плохо. Так можно с водой выплеснуть ребёночка - какого-нибудь молодого таланта, которого уже никогда не вызовем к жизни.
- Что собой представляет ваш театр?
- Это такое образование на бумаге: у меня нет театрального помещения, офис в моей квартире, штат сотрудников есть, но труппы нет. Один "живой труп" на весь театр... (смеётся).
- Любите ли вы гастроли или вам достаточно московской аудитории?
- Гастроли люблю. И даже не представляю своей жизни без этого. Да, собственно, жизнь меня и не спрашивала: она посадила меня в поезд или самолёт, который, мне кажется, уже идёт или летит бесконечно. Иногда, приезжая в город, спрашиваю: "А я у вас работал или нет?" У меня был юношеский счёт городам, когда я записывал, где был концерт и в каком музее побывал, был дневничок. А вчера, например, я приехал в Ачинск и спросил: "Точно я здесь никогда не был?" Утверждают, что в течение последних десяти лет точно не приезжал. Но поди знай: вдруг осталась та старушка из прошлого века, которая меня всё-таки застала в 1979 году в Ачинске (смеётся). К сожалению, не помню... Раньше были разного рода фестивали, которые обыватель именует актёрским чёсом, а для нас это были суровые гастроли: вот там мы городов не считали - это был марафон, в котором надо было выстоять.
- Есть ли в вашей программе "Шифринизмы New" что-то новое?
- Почему журналисты так хватаются за слово "новое" и путают свою работу с моей? Я - не газета, могу монолог Гамлета читать, работая драматическим артистом, а ему, наверное, уже четыреста лет. Не очень понимаю эстраду, как злободневный отклик на что-то. Я не Твиттер, не "ВКонтакте", не стенгазета. Мне хочется исполнять номера про людей. Мои номера растут вместе со мной, они меняются с течением времени, естественно, мне жалко с ними расставаться. Кстати, когда-то в Красноярске вышла рецензия под названием "Старый багаж Ефима Шифрина". Поначалу я расстроился, а потом успокоился: мне вменялось в вину некоторое количество старых номеров. Ничего, я их люблю, "как жену живую обнимал берёзку..."
Сергей ПАВЛЕНКО.
Фото Альфира ФАХРАЗИЕВА.
"Красноярский рабочий", 03.05.2012г.
- Ваша накачанность - стиль жизни, актёрская необходимость или гены?
- О нет, с генами в этом смысле худо. Брат пробегал на футбольном поле, но всё равно стал музыкантом. Ни мама, ни папа такими спорт?сменами не были. Я - первый (смеётся).
- Качаетесь?
- Можно так сказать, а можно по-другому: занимаюсь физкультурой. "Качаться" - неверное слово, но оно в ходу. Мне нравится время, которое я провожу в спортзале, мне нравится, что там возник другой круг общения, не связанный с профессией, мне нравится, что у этого способа времяпрепровождения есть весомые результаты: не надо далеко ходить и долго ждать, чтобы понять, что ты изменился. И потом, физическая нагрузка очень отвлекает. У меня в этом году практически не было выходных: то мюзикл, то спектакль в Вахтанговке, то антреприза, то эстрада. Мы колесили всё время. От разницы во времени я просто умирал. Даже в блоге у себя написал, что если в раю меня ждёт джет-лэг, как американцы называют разницу во времени, то не понимаю принципиальной разницы между адом и раем. Мучительно было просыпаться, а ещё предстоят в этом году и Штаты, и Израиль, и бесконечные мотания, а зал, как ни странно, вроде грузит и утомляет ещё больше, а тебе легче. Ты понимаешь, что все эти терзания, всякие плохие мысли передаются железкам и куда-то улетучиваются. Памятуя, что это замечательный способ борьбы с хандрой, на самом деле, это способ отдохнуть. Кажется, что это тяжело, но спасает от чего-то другого.
- Какие фильмы стоят на вашей полке?
- Вы снимались в кино, но почему-то дальше не пошли?
- Это не от меня зависит. Романа с кино не случилось, но, думаю, виной всему этот эстрадный шлейф, который тянется за мной - и не шуршит, а прямо звенит. Наверное, самый удачный мой опыт в кино был в фильме "Глянец" у Кончаловского. Не взялся бы судить саму картину, потому что трудно, участвуя в чём-то, дистанцироваться и обсуждать. "Глянец" вызвал много откликов, большей частью критических, но мне так нравится сама личность Кончаловского, само общение с ним, что я не рискнул бы поддержать критику в его адрес даже в его неудачах. А в кино бы с удовольствием работал, потому что это тот способ, который даёт мне возможность совершенно забыть об эстрадном опыте и заниматься тем, чем я хотел в детстве - играть людей. Эстрада даёт такой шанс, но, как я всегда говорил, это не полная еда, а бульонный кубик.
- Какую роль вы хотели бы сыграть в кино?
- Жизнь научила меня сильно не мечтать: что толку? В нашей профессии надо не мечтать, а работать. Знаю только одно: надо быть готовым к тому, что к тебе однажды постучится удача. Надо её встретить при галстуке и полном параде. Тот же звонок Кончаловского застал меня не в раздрае - я был готов работать, не проходил проб, не было каких-то бешеных репетиций. Получив сценарий, всю ночь провёл в обнимку с ним. Думал, как это сделать, понимал, что это шанс, который должен использовать, и ни секунды не тратил на мечтания. Сделал роль за ночь, и когда утром пришёл, чтобы показать, что получилось, Кончаловский сказал: "Всё! Больше не надо!" Потому что это и есть работа. А мечтать вредно, особенно актёру.
- Какую последнюю книгу прочитали?
- Я - за Медведева! Где-то прочёл его высказывание о том, что дети поменяли его отношение к рэдбукам. Долгое время я противился, вторил той интеллигенции, которая утверждала: ну как же, книжка так пахнет! Её листать так приятно... И вот это "пахнет книжка" стало таким клише, из интервью в интервью перекочёвывало. Ну пахнет, дальше что? Мои сотрудники подарили мне на день рождения рэдбук, и я заново испытал тот детско-юношеский интерес к книге, которую Интернет у меня отчасти уже вышиб. Конечно, я читал, возил с собой книги и на русском, и на английском, но это счастье - иметь в тоненьком планшете всю домашнюю библиотеку - не могу ни с чем сравнить. Я понял, что и это пахнет! Пахнет печатным словом, большой литературой, - смотря что ты выбираешь для чтения. Только что закончил пронизанную, как ни странно, советской идеологией книжку Чуковского "Живой как жизнь" - о языке (эта тема меня всегда занимает), сейчас читаю своего приятеля по переписке, виртуального друга, учёного-историка Сергея Цветкова, который занимается началом русской истории. И это начало он отодвигает очень-очень в глубь веков. Параллельно читаю "Иосиф и его братья" Томаса Манна.
- Чем вы хотели заниматься в детстве?
- Знал, что буду артистом. Наверное, как у всяких детей, были маленькие метания, но, сколько себя помню... Не очень уверен, что хотел заниматься именно тем, что делаю сейчас, но хотелось быть другим каждую минуту, хотелось играть людей, влезать в их шкуры. Думаю, это и есть то, что называют призванием.
- Как вы запели?
- Рот открыл и запел. Честно говоря, не понимаю, что надо отвечать? Это часть актёрской профессии. Этому учат в театральных институтах. Может, этот вопрос связан с тем, что мой эстрадный герой не очень лепится с таким лирическим вокалом? Никогда не думал, что это мешает: мне это очень помогает, создаёт какие-то лирические островки в том, что я делаю. Кстати, такое эпизодическое пение сейчас в мюзикл "Времена не выбирают" привело.
- Ваше отношение к расхожему мнению о засилье юмористических программ на российском телевидении?
- Не понимаю слово "засилье". Телевидение - коммерческая структура, и там ничего не делается просто так: если звёзды зажигают, сказал Маяковский, значит, это кому-нибудь нужно? Сетка вещания составляется исходя не только из культурных, но и коммерческих предпочтений того или иного канала. Но экономика и культура не всегда шагают в ногу. У нас есть замечательное средство - пультик от телевизора, которым надо научиться пользоваться. Засилье не отменяет выбор. Мы ведь можем это не смотреть. Огульно ругая эти передачи, мы между тем не замечаем молодых артистов или качественные передачи. И это не значит, что если много и в основном плохо, то всё плохо. Так можно с водой выплеснуть ребёночка - какого-нибудь молодого таланта, которого уже никогда не вызовем к жизни.
- Что собой представляет ваш театр?
- Это такое образование на бумаге: у меня нет театрального помещения, офис в моей квартире, штат сотрудников есть, но труппы нет. Один "живой труп" на весь театр... (смеётся).
- Любите ли вы гастроли или вам достаточно московской аудитории?
- Гастроли люблю. И даже не представляю своей жизни без этого. Да, собственно, жизнь меня и не спрашивала: она посадила меня в поезд или самолёт, который, мне кажется, уже идёт или летит бесконечно. Иногда, приезжая в город, спрашиваю: "А я у вас работал или нет?" У меня был юношеский счёт городам, когда я записывал, где был концерт и в каком музее побывал, был дневничок. А вчера, например, я приехал в Ачинск и спросил: "Точно я здесь никогда не был?" Утверждают, что в течение последних десяти лет точно не приезжал. Но поди знай: вдруг осталась та старушка из прошлого века, которая меня всё-таки застала в 1979 году в Ачинске (смеётся). К сожалению, не помню... Раньше были разного рода фестивали, которые обыватель именует актёрским чёсом, а для нас это были суровые гастроли: вот там мы городов не считали - это был марафон, в котором надо было выстоять.
- Есть ли в вашей программе "Шифринизмы New" что-то новое?
- Почему журналисты так хватаются за слово "новое" и путают свою работу с моей? Я - не газета, могу монолог Гамлета читать, работая драматическим артистом, а ему, наверное, уже четыреста лет. Не очень понимаю эстраду, как злободневный отклик на что-то. Я не Твиттер, не "ВКонтакте", не стенгазета. Мне хочется исполнять номера про людей. Мои номера растут вместе со мной, они меняются с течением времени, естественно, мне жалко с ними расставаться. Кстати, когда-то в Красноярске вышла рецензия под названием "Старый багаж Ефима Шифрина". Поначалу я расстроился, а потом успокоился: мне вменялось в вину некоторое количество старых номеров. Ничего, я их люблю, "как жену живую обнимал берёзку..."
Сергей ПАВЛЕНКО.
Фото Альфира ФАХРАЗИЕВА.
"Красноярский рабочий", 03.05.2012г.
Комментариев нет:
Отправить комментарий